Его Аликс просто сияет и очень благосклонно смотрит на меня. Видно, что любые попытки Распутина как-то отодвинуть меня в сторону от лечения цесаревича обречены на провал. Даже намеки на не совсем чистое происхождение чуда исцеления не пугают императрицу, если Старец Григорий, конечно, их делал.

Самого его нигде не видно, наверно, уехал подумать о будущем в Петербург.

После моего представления перед монаршей четой Николай поднимается, подходит ко мне и негромким голосом благодарит за снятие болезни с цесаревича. Видно, что это очень важно для императора, что единственный сын и наследник не умирает от непереносимой боли, а уже вполне себе здоров.

Только, все это облегчение пришло к нему на какое-то время, так что проблема никак не решена.

— Мы с супругой поражены вашими способностями. И еще тем, как работает ваш предмет… — похоже, император не знает, как его назвать точно.

— Лечебный артефакт, Ваше Императорское Величество!

— Да, артефакт… Откуда вы его взяли — я спрашивать не собираюсь! Для нас с Александрой Федоровной самое главное сейчас — готовы ли вы взять на себя обязанности по лечению нашего сына? — голос императора зримо дрогнул.

— Ваше императорское Величество! Я и прибыл во дворец для того, чтобы лечить вашего сына. Но, не только. Нам бы спокойно поговорить сейчас, если у вас есть время для этого.

— Какое-то время имеется, — замечает царь, посмотрев на настенные часы

Наступает тишина, я вижу приглашающий жест Николая Второго садиться за угловой стол.

Я дожидаюсь, пока он сам разместится за ним и кладу пачку листов бумаги на поверхность стола, потом присаживаюсь.

— Что вы расскажете о вашей жизни? Откуда вы родом, кто ваши родители? Где вы учились? — вдруг спрашивает императрица.

Николай Второй выжидательно смотрит на меня, давая собраться с мыслями. Положено было бы узнать эти подробности про меня раньше, прежде чем давать разрешение приехать во дворец, но, ходатайство Старца Григория и обещанные фокусы позволили мне оказаться здесь проще и быстрее.

Но, вот теперь царская семья оказалось, что и не знает, а кем же является этот загадочный спаситель их единственного наследника.

Так, вроде до этого я не собирался откровенно разговаривать с императорской семьей сразу. Думал полечить наследника недельку-две, присмотреться к жизни вокруг царской семьи и там уже выходить на разговор.

А вот сейчас подумал — а есть ли мне смысл что-то врать про свое происхождение и жизненный путь.

Все это легко проверить, так что только выступлю вруном зачем-то!

Наверно, нет никакого смысла оттягивать откровенный разговор и мне называться тем же разночинцем Сергеем Жмуриным именно для них. Для всех остальных придется остаться именно им или просто поменять свои данные с помощью той же императорской семьи.

— Ваше Императорское Величество! Разрешите называть вам по имени отчеству? — обращаюсь я к ней.

— Позволяю! — кивает головой императрица.

— Так вот, ответить вам, Александра Федоровна, без предисловия о том, кто я такой — будет очень не просто. И не быстро.

Я гляжу на замерших венценосных слушателей и начинаю с самого важного для них сейчас.

— Я обязательно буду лечить вашего сына. И, искренне надеюсь, что смогу не только купировать его травмы и синяки… Надеюсь, что смогу вылечить его именно от самой болезни…

— Я правда, не лечил еще никогда от гемофилии. Однако, про сотни спасенных от смерти я не соврал.

Вижу, как самодержец с удивлением смотрит на меня и потом поворачивает голову к жене.

Похоже, что она ничего не рассказала про мои слова. Забыла или не успела на радостях — это не важно.

— Да, именно так дело и обстоит с моим лечебным умением. Сотни спасенных, раненых и умирающих. Здесь, в Российской империи я спас только одного человека, умирающего от туберкулеза. Или чахотки.

— Так вы приехали откуда-то сюда? Из Англии, Франции ли той же Финляндии, раз так хорошо говорите по русски? А как же ваши документы на имя жителя Тамбовской губернии? — переспрашивает императрица.

— Вынужден признаться — это не мои документы. Я их купил, потому что совсем без документов проживать в Российской империи не рекомендуется. Своих документов у меня здесь никогда не было.

Пистолькорс снова кладет руку на кобуру, Николай Второй отодвигается от меня подальше.

— Однако, документов не было совсем не потому, что я преступник. Их у меня и не могло быть никак.

Как бы сейчас не дали ошеломленные государи сигнал тревоги и не принялись меня бить и вязать слуги ихние, как непонятно кого пробравшегося обманом в святая святых, в Угловую гостиную, на прием к самому государю-батюшке.

Снова небольшая пауза, потом я говорю: