Готовили в выбранном Аленой для знакомства с «женихом» ресторане великолепно! Во всяком случае, я искренне наслаждался блюдом и очень надеялся, что собеседник не задолбает меня настолько, что я забуду оставить официанту на чай.

«Вот ведь… Человек, а!» — моему возмущению не было предела. А от слов Ольденбургского на языке появился рвотный привкус.

Правда, вовсе не благодаря аргументам молодого поклонника «передовых ценностей», а от него самого. Мне не доводилось еще в своей жизни встречать фанатиков-сектантов. Как оказалось, веганы ничуть не лучше. Не все, конечно! Кто-то просто следует своим убеждением и флаг им в руки. В хорошем смысле.

А кто-то… Ольденгбурский!

Казалось бы, ну не ешь ты мясо — так здоровья тебе крепкого и счастья безграничного. Но зачем же насильно тянуть к «счастью» тех, кто того совсем не желает⁈

— Помни, мы то, что мы едим! — важно продолжил молодой человек хрупкой наружности.

У меня, кстати, пара идей были какой именно субстанции поел молодой человек, чтобы стать… вот этим вот. Казалось, что он вот-вот подскочит на месте и с криком «Салат Акбар!» понесется вести возмездие во имя капусты!

— Что за слово вообще такое — веган… — Прокомментировала Кареева, наслаждаясь нежнейшей на вид телятиной.

Ей крики Кирилла пока аппетит не испортили.

— Индейское, — негромко выдохнул я. — Имеет очень древнее, но абсолютно точное значение: «хреновый охотник».

Все равно Ольденбургский слушал и слышал только себя. Так что негромко обмениваться мнениями мы уже не стеснялись минуте на двадцатой. А вообще пора было расходиться. Я и так потратил здесь два бесценных часа своей жизни.

Рита фыркнула. Достаточно громко, чтобы даже «оратор» на миг заткнулся, и уставился на девушку с таким видом, будто только сейчас вспомнил, что здесь есть кто-то кроме него.

— У вас что, нет сердца? — патетически возопил он с такой «страстью», что на наш столик уже стали оглядываться.

Познай, что называется, всю глубину выражения «испанский стыд».

— Этот салат умер, что бы ты смог стать вегетарианцем, — с постной миной кивнул я в сторону тарелки Кирилла. — Тоже живые организмы, между прочим! Если «есть сердце» — нужно есть камни!

Ольденбургский прикола не понял и вновь оживился. Возможно, просто не предполагал, что над столь серьезным вопросом можно издеваться.

— В моей ля белле Франс уже ведутся трансмутационные исследования на эту тему! — заявил он важно. — Уверен, что совсем скоро мы действительно найдем способ удовлетворять наши низменные потребности так, чтобы не причинять страдания ни одному живому организму! Правда ведь это прекрасна, моя дорогая Аленушка⁈

Громова только крепче зубы стиснула. Лично я на месте недоумка уже пять минут как делал ноги! Однако его защищала Фамилия и положение куда крепче беговых навыков.

— Правильно, — поддержал я с энтузиазмом.

Надо что-то делать. А то водницу, кажется, совсем скоро с нарезочки-то сорвет. За вечер сей замечательный кавалер ее просто задрал. А потерявший контроль над эмоциями одаренный ее уровня — это к беде.

Девочки ответили на мое бравурное заявление удивленными взглядами. Зато расцвел Ольденбургский:

— Вот это верно! — воодушевленно начал он. — Я, как тебя увидел, сразу понял, что ты не безнадежен!

Крякнула Маргарита. Каким еще образом описать изданный ею звук я просто не представлял. Алена же просто застыла, уставившись в свою тарелку.

Намекнуть ей, что ли, что я не припомню ни одного наставления по этикету, где нож для мяса рекомендовалось держать обратным хватом.

— Я — веган!

Да-да, это я сказал. Мне уже все равно, что именно нести. Вечер и так безнадежно испорчен. А так хоть развлекусь слегка в моменте.

— Но подожди, — стушевался Кирилл. — Ты же ешь мясо!

— А я веган второго уровня, — объяснил, на мой взгляд, весьма логично.

Для большей доходности со вкусом и весьма демонстративно уничтожил очередной кусочек стейка.

— Это как⁈

Даже дамы прислушались. А уж в глазах «жениха» Алены (теперь — только через мой труп!) появился неподдельный интерес. Он всегда был рад узнать что-нибудь новое о предмете своей страсти.

— Корова ест травку, я ем корову!

Магички переглянулись и тут же уткнулись в тарелки, чтобы не заржать в голос.

Однако Кирилл сдаться не спешил, искренне полагая, что я всей душой желаю проникнуться его учением и просто «не понимаю».

— Вот смотри, Демид, — мягко, как умалишенному, предложил он мне. — Зайдем с другой стороны. Вот знаешь почему животных есть плохо?

— Почему? — невинно поинтересовался я, отправляя в рот очередную порцию стейка.

— Представь себе ребенка, — предложил Ольденбургский.

Я кивнул.