– Баба Матрена, а давайте начистоту? – начала звереть я. – Может, всё-таки расскажете, кто такая эта Оксана и с какого перепуга мы поперлись посреди ночи в лес?

– О, а я думала, ты еще полгода вежливой будешь, – почему-то засмеялась та. – Все «спасибо», «пожалуйста», на «вы» обращалась. А стоило в лес завести, вот они, зубки Василисы, и показались.

– Вам действительно весело?

От ее слов мой боевой пыл мгновенно растворился.

– Конечно, должно же быть у меня, старухи, хоть какое-то развлечение на старости лет. Я тебя и так вывожу, и эдак, а ты все терпишь да терпишь. Ты с таким подходом в жизни далеко не уйдешь, бойчее надо быть, Василиска, ловчее и наглее. Иначе на шею сядут.

– Это вы так тему переводите?

– Вот еще, совет мудрый даю. Послушаешься, и жизнь сразу намного легче станет.

– Так вы расскажете про Оксану?

– Чего б не рассказать? Оборотница она. Лесная сова, днем спит, ночью летает, лес охраняет. Знаешь, сколько браконьеров за шкирку выволокла из чащи? Не пересчитать.

Теперь я уже ничего не понимала. Ну ладно, оборотень. Да, такие еще встречаются, редко, но не настолько, чтобы удивляться. Но ведь все жители в деревне говорили, что вторая ведьма Шкрябинки – древняя немощная старуха, а тут выходит, что сова-Оксана живее всех живых.

Эту мысль я решила высказать Матрене. Раз втравили меня в это ночное лесное путешествие, так рассказывайте, что к чему.

– По человеческому возрасту Ксанке сейчас около восьмидесяти, и в человеческом облике она выглядит уже крайне непрезентабельно. Дряхлая и немощная, а вот в зверином… – Матрена намеренно протянула последнее слово. – Откуда сила берется – непонятно! Видимо, сама мать-природа выдает. Вот и проводит она как можно больше времени в совиных перьях.

– А почему народ в деревне об этом не говорит ничего? Они бы точно о таком не умолчали!

Это уже факт! За ту неделю, что я пробыла в этом чудесном населенном пункте, от местного населения узнала все последние сплетни за сто лет: кто с кем поженился, кто куда переехал, у кого сколько детей, кто вчера забор новый выкрасил, а проставиться забыл. Местные бабки и дедки считали моральным долгом утолить во мне информационный голод, рассказывая всё и обо всех.

– Ха! Ха! – четко и с сарказмом произнесла Матрена. – Если бы они знали, то, конечно, рассказали бы. А так Оксанка раз в неделю выйдет из своей лачужки, она, кстати, на другом конце деревни стоит, пройдется, бренча костями, по деревне, посыплет песочком улицы, покажет всем, что живая еще, и обратно в домик спрячется. А в ночи опять на неделю в лес улетит.

– Мда уж, почти гениальный план. Только у меня еще один вопрос, – не успокаивалась я. – А чем нам может помочь сова?

– Может, тем, что она не просто сова, а сильный менталист? – раздался вдруг где-то рядом новый незнакомый голос. – Вы очень громко думаете, Василиса. На подлете слышно.

Я торопливо озиралась по сторонам в поисках источника голоса. Мало того, что вокруг ни черта не видно, так еще и слух подводить начал, отказываясь определять, откуда шло вещание. Голос тем временем неуловимо и бесшумно перемещался из стороны в сторону, видимо, издеваясь над моим восприятием.

– Ух-ух-ух, – послышался подозрительно похожий на совиный клич смех. – Матрена, старая ты перечница, зачем в мою тайну молодняк посвятить решила?

– А чтоб тебе жизнь медом не казалась, кляча театральная, – отвечала в тон бабуся. – Давай приземляйся, ишь устроила цирк на выгуле!

– Стерва!

Мне оставалось только слушать эту словесную перепалку, хлопать ресницами и успевать поднимать отвисшую челюсть. Нормально так бабки светскую беседу ведут, вот что значит интеллигентное воспитание!

Тем временем сова-Оксанка, судя по наступившей тишине, все же приземлилась. Где-то в стороне послышался шуршащий звук идущей трансформации. Хм, а как она тогда разговаривала, будучи птицей?

– Мысленно, деточка, мысленно. Ловкость мозга – и никакого мошенничества, – прозвучал абсолютно другой по тембру и высоте голос, теперь он стал скрипучим, словно допотопное радио. – Или ты думала, что у сов человеческий речевой аппарат? А может, «Винни Пуха» пересмотрела?

Кажется, теперь надо мной будут издеваться аж две бабки. Одной Матрены мне было мало, к ней присоединилась еще и Оксана. Тут в Шкрябинке что, у всех женщин после семидесяти крышу рвет?

– Необязательно к семидесяти, если у нас жить останешься, мы тебя к пятидесяти до нужной кондиции доведем, – продолжала считывать мои мысли и сразу отвечать оборотница.

– А-а-а-а-а-а! – взвыла я в голос. – Прекратите!!!

Вот и приехали! Кто бы мог подумать, что меня так легко вывести из себя!

Матрена, стоящая рядом со мной, смеялась уже в голос. Нашли бесплатного клоуна!

– Баба Матрена, – укоризненно начала я и решила сразу напомнить главное. – Мы, вообще-то, по делу сюда пришли. Для Кассандры.

Последнее я сказала с особым нажимом, в надежде, что у Ёжки наконец взыграет совесть и она проникнется серьезностью ситуации.