На ответ, что Дмитрий Петрович уехал в неизвестном направлении, толпа отреагировала странно. Больше половины почему-то тихонько и с облегчением вздохнули, остальные продолжили фонтанировать идеями по поиску пропавших девочек. Такая странная реакция жителей не могла укрыться от бдительного Олежки, и, пользуясь своим положением новичка в деревне, оперативник не преминул узнать, чем она вызвана:

– А почему вы так радуетесь, что законника нет?

– Потому что он бестолочь полная, кроме как еще больший крик поднять, помочь ничем не сможет, – чистосердечно выложил один из мужчин в толпе. – У меня склад недавно сгорел, так он во всех актах написал, мол, я сам виноват. Лучше из города пригласите следователей, толку больше будет.

– Да каких следователей? – возмущались бабки в толпе. – Может, в лес решили девчонки сходить за ягодами, а вы тут панику разводите. Вот если к вечеру не вернутся, тогда и вызывайте.

Матрена после таких слов аж встрепенулась, на ноги вскочила и еще громче заорала:

– Ты что городишь, сумасшедшая старуха! Дети пропали! Какие грибы-ягоды! Учеба у них, практика, ответственные они у меня, не могли никуда сбежать!

– Сама дура, они тебе даже не родные, ты-то чего так переживаешь?

Прабабка Терентьева, вновь схватившись за сердце, осела на крыльцо администрации. Верес даже перепугался, а если у женщины инфаркт случится, без магии он даже сделать ничего не сможет. А судя по равнодушию и даже внезапной агрессивности толпы, помогать Матрене тут не жаждут. Взяв бабушку за свободную руку, оперативник принялся высчитывать пульс. Первые удары сердца были ровными и четкими, затем вдруг замерли и понеслись со скоростью зайца-истерички, улепетывающего от волка, а потом пауза – сердце пропустило два стука, и опять барабанная дробь. Обалдеть у бабушки тахикардия!

Толпа же продолжала нагнетать обстановку.

– Подселила к себе каких-то малолеток. Может, они тебя обокрали и сами смылись, а ты переживаешь тут.

– Звони законникам в область и не парься. Тебе в твои годы вообще надо под постоянным присмотром врачей находиться, а ты бегаешь как ополоумевшая, порядки свои всем навязываешь.

В обычном состоянии Матрена уже давно раскидала бы всех этих зубоскалов по сторонам, но в нынешнем, предынфарктном, молча пыхтела на крылечке, не в силах ответить.

Верес же почувствовал, что если он сейчас эту толпу не разгонит куда подальше, то рискует остаться с трупом старушки на руках.

– Народ, расходимся… – вежливо попытался начать он.

Но то ли в этом образе толпа его не воспринимала как человека, достойного уважения, то ли интонацию рыжий выбрал не ту. В очередной раз мысленно прокляв психологов, которые подобрали этот образ, оперативник решил действовать по-другому.

Встав на крыльцо рядом с сидящей на нем Матреной, лже-Олежка глубокомысленно изрек:

– Уважаемые дамы и господа, если вы сейчас же не разойдетесь отсюда, я буду вынужден действительно вызвать отряд законников, но только по факту доведения человека до инфаркта. А это при должной формулировке будет звучать как попытка убийства.

– Ты кто вообще, чмо рыжее? – раздался из толпы чей-то явно нетрезвый голос. Беда деревень: еще полудня нет, а некоторые мужики уже накатили пару бутылок. – Иди сюда, сейчас я тебя научу, как со взрослыми дядями разговаривать.

А вот это зря… Да, внешне «Олежка» страха не внушал, но как опытный оперативник лихо треснуть по морде мог всегда. Прикинув в голове варианты развития ситуации и оставшись довольным результатами, мысленно Верес расплылся в победной улыбке.

Спрыгнув с крыльца и гордо выпятив хилую грудь, рыжий упрямо двинулся навстречу приключению. Там его уже ждал мужичок лет сорока, обросший синей трехдневной щетиной. Его удар пришелся ровно в челюсть «Олежке».

«Терпим еще один раз и начинаем отрываться», – приговаривал про себя Верес.

Ну не мог он сразу с одного удара свалить этого деревенского пьянчугу, у местных наверняка бы появились лишние подозрения.

Следующий удар пришелся четко в правое ухо, заставив «Олежку» свалиться на землю. Где-то рядом завизжали бабы. Нужный накал страстей был настигнут. Оперативник уже готовился подняться, когда ему по ребрам прилетел третий удар ногой. Глухо хрустнула кость.

«Сукин сын», – выругался он про себя в очередной раз. И уже вслух, вставая на ноги, добавил:

– Нехорошо лежачих бить, дяденька.

– Ты еще живой там, сопляк?

– Не советую подходить ко мне, – начал ломать комедию Верес. – Я изучал карате и даже ходил на бокс.

И, сплевывая кровь, встал в самую нелепую из всех боевых стоек, которую только смог изобразить.

Пьяный мужлан, глядя на эту нелепость, начал ухохатываться, а кто-то из самых сердобольных бабушек стал причитать и отговаривать продолжать драку.

– Он же пьяный, дурак дураком, отойди ты от него, рыженький. Прибьет он тебя по синьке.

Все эти стенания только раззадоривали пьяного мужика, и в следующий миг он, подобно быку, с ревом понесся добивать Олега.

Но не тут-то было, нелепая поза рыжего быстро перетекла в боевой бросок, закончившийся ударом ногой прямо в солнечное сплетение противника.

Собственно, этого хватило для окончания боя, пьяный мужик, задыхаясь, рухнул на землю.