Парня от ее требовательного взгляда буквально перекосило, он хотел бы сейчас сидеть в теплой комнате с большой кружкой горячего чая, а не шарахаться по каким-то заводам с мутной девкой, не способной выслушать мудрые мысли умного человека. Умным, естественно, он считал только себя самого, но вынужден был притворяться перед начальством дурачком. Вот и сейчас Костик вытянулся перед майором в струнку и четко отрапортовал о готовности выполнить любой приказ. Однако тот почему-то скептически посмотрел на него, явно не поверив. Неужели и до него дошли гнусные слухи, распускаемые завистниками? Спроси у Костика чему завидовать, он не нашелся бы, что сказать, ведь не не ни богатым, ни влиятельным не являлся. Но парень об этом не задумывался, для него во всем мире существовал только один человек, чье мнение имело хоть какое-то значение — он сам. Остальных Костик третировал, как мог, если они были никем, из-за чего не раз получал по морде, искренне не понимая, за что. Ведь он всего лишь показывал ничтожеству, что оно ничтожество! Как оно посмело возмущаться⁈ Зато перед вышестоящими прогибался и лебезил, будучи готовым на любую гнусность, лишь бы начальник был доволен. Но стоило тому потерять должность, и не было обличителя яростней.

В тридцать седьмом Костик развернулся вовсю и был просто счастлив из-за того, что многих по его лживым доносам посадили. Хоть он и являлся тогда всего лишь школьником, но анонимки на всех знакомых это ему писать не мешало. Он даже на отца в отместку за что-то однажды написал, из-за чего тот провел месяц в НКВД, но разобрались, отпустили. Кстати, он догадался, кого стоит винить, и выпорол уже почти взрослого сына так, что тот три недели спал на животе, после чего ушел из семьи, поскольку мать была полностью на стороне Костика, считая родную кровиночку всегда правым. Правда, когда ей понадобился уход и помощь, сын, не обратив на это внимания, уехал по своим делам. Умирала бедная женщина в полном одиночестве, прося неизвестно кого подать кружку воды. А Костик заявился домой только через десять дней, обнаружил мертвую мать и долго бурчал из-за того, что пришлось тратить деньги на похороны и поминки. К счастью, никто не знал о его особенностях, если бы эти идиоты узнали, ему пришлось солоно, в этом махровый эгоист успел убедиться.

Приходилось притворяться таким же идиотом, как все, хоть от этого ему и было чуть ли не физически больно. Особенно, когда приходилось кому-то помогать, тратя на это деньги и силы. Но многие подозревали его в чем-то плохом, нутром ощущали чуждость, и таких Костик по возможности избегал. Еще догадаются о чем-то, да донесут в органы. Потому и пошел в школу милиции, чтобы получить по ее окончании немного власти. Но тут откуда-то привезли чертовых инопланетян, чтоб они все провалились. А особенно вот эта черноволосая, невероятно красивая стерва. Нет, Костик ее охотно бы поимел, да так, чтобы рыдала, но нельзя, к сожалению. Слишком сильна, видал он, как хрупкая на вид девушка целую банду в одно мгновение расшвыряла и не запыхалась. Такая не сдастся даже под угрозой оружия, потому он только поглядывал на Айянку издалека, представляя как зверски насилует ее, а потом вспарывает живот и ждет, пока исдохнет, торжествующе глядя в затухающие ненавистные черные глаза.

— Отправляемся, — скомандовал Каялас. — Идем через «Петроград», на месте будем через минуту. Внимание оператору, нас пятеро, забирайте к себе, оттуда вторым потоком на двести семьдесят пятый завод в Коломне. Перед проходной, надо нагрянуть неожиданно, чтобы не успели подготовиться.

Костик про себе вздохнул, сожалея, что не знал заранее, куда направляются. Он бы охотно предупредил директора, такие люди неблагодарными не остаются, чем-то, да отблагодарил. И чего этим вот нужно? Идут хорошему, умному человеку гадить. Сделал он чего-то не того? так и что? У государства много, не убудет с него оно, если кто-то за его счет хорошо жить станет. Так нет же! Этим надо все развалить и испортить!

В этот момент мир вокруг Костика и Айянки рассыпался облаком искр, собрался в какое-то странное помещение, напоминающее лабораторию безумного ученого, и снова рассыпался. Еще мгновение, и все пятеро стояли перед проходной огромного завода, вместо цехов которого использовались огромные серебристые ангары.

Энкаведешник решительно направился к проходной и вошел, на ходу разворачивая документ. Ткнул его в лицо вахтеру, здоровенному краснорожему мужику, как потом выяснилось, одноногому. Тот сначала хотел возмутиться, но взгляд его упал на подпись: «И. В. Сталин» внизу документа, и вахтер только охнул, поняв, что прибыла правительственная комиссия, а на заводе ни сном, ни духом.

— Если предупредишь кого-то, пойдешь под суд, — спокойно сообщил майор. — Ясно?

— Так точно! — попытался встать вахтер, забыв об отсутствии ноги, тогда энкаведешник и заметил его некомплект конечностей.

— Сиди, куда ты с одной ногой, — сразу подобрел он, поняв, что перед ним бывший фронтовик. — Но честно, мужик, не надо предупреждать. Мы хотим своими глазами все увидеть. Что-то неладное у вас на заводе творится. Сплошной брак идет. А стране челноки как воздух нужны! Вон, Новый Марс вовсю осваиваем. Там без них никак.