Самые оригинальные и бесполезные крейсера японского флота — троица должна была изображать воедино вроде броненосца — на каждый водрузили 320 мм пушку Кане. Вот только платформа в 4 тысячи тонн водоизмещения плохо подходила для стрельбы из орудия весом в 67 тонн, к тому же поставленном в броневом кольце барбета со стенками в 300 мм. Когда японцы осознали ошибку, что из трех бронепалубных крейсеров одного броненосца не получится, как не старайся, было поздно — денег нет, и война на носу…

— Поражение в войне с японцами опустило акции империи, как говорили в мое время, ниже «плинтуса». Заметь, Евгений Иванович, сколько народа желает нам быть разбитыми в пух, и прах.

— Зато теперь ясно, кто есть друг и кто враг, — улыбка Алексеева была нехорошей, глаза сузились от гнева.

— Насчет друзей ты ошибся — их у России нет, а те, что кажутся таковыми, не больше этуалей, что ждут подачки, и радуются, когда мы начинаем решать их проблемы. Только и всего, — пожал плечами Вирениус, разглядывая приткнувшийся к берегу броненосец. «Ясима» выглядел ужасно — корабль был полуразрушенным, восстановление бесполезная трата денег, только сдать на металлолом. Рядом, благо начался отлив, виднелся корпус «Такачихо» — этот старый крейсер, как и потопленную в Чемульпо «Чийоду», после войны придется сдать на лом. Японцы прекрасно понимали такую безрадостную перспективу, потому и сняли с них все оставшиеся исправными орудия, и не стали дальше возиться с поврежденными кораблями, полностью потерявшими всякую ценность.

Наступление русской армии началось в первую неделю июля — за полтора месяца войска продвинулись на сотню верст с лишним, и остановились на линии реки Кымган, заняв порт Кунсан и город Седжон. Выдохлись полностью, потери огромные — войска только учились воевать по-настоящему. Хорошо, что и сами японцы не умели толком воевать — постоянно бросались в яростные, самоубийственные атаки и попадали под губительный артиллерийско-пулеметный огонь. Однако убыль в частях компенсировали быстро, хватало резервистов — их также не жалели, и потери зашкаливали. Вот только Линевич, получивший чин генерала от инфантерии, такого отношения к собственным людским ресурсам позволить себе не мог. Все сибирские полки имели только трех батальонный состав, причем один из батальонов постоянно находился в тылу на пополнении и отдыхе, и фактически состоял на гарнизонной службе. Да что скрывать — являлся оккупационным по своей сути, так как корейское чиновничество оказалось фантастически коррумпированным и с прояпонскими симпатиями — чем объясняется жуткая резня, которую даже ван Коджон остановить не смог. Корейцы с кличем «отомстим за Мин» убивали всех, кого считали «прихвостнями», а изловленного Ли Ван Ена, поставленного генерал-резидентом Ито Хирабуми премьер-министром страны казнили прямо-таки изуверскими способами.

Азия, что тут скажешь, тут во всем иной подход. Страну захлестнула самая настоящая гражданская война, причем конфликтующие стороны выбирали русских или японцев как своих покровителей, отсюда и исходили, за кого воевать и против кого «дружить».

Наместник всячески склонял корейцев к принятию российского протектората, интригуя против англичан и американцев — тех повсеместно считали «заморскими дьяволами», и очень настойчиво «попросили» на «выход», даже все стационеры из Чемульпо ушли. А вот позиции русских становились с каждым днем прочнее — ведь они помогали оружием и продовольствием. Не забесплатно, конечно, о временах социализма еще не предполагают. К тому же сами корейцы прекрасно понимали, что произойдет, если они останутся с японцами один на один — пощады никому не будет от разъяренных самураев. Потому в каждом сибирском стрелковом полку уже имелся третьим корейский батальон с русским офицерским и унтер-офицерским составом — создавать из них дивизии и бригады русские генералы наотрез отказались. И оно правильно, расчетливо — батальоны удалось сформировать быстро, и они не представляли опасности после заключения мира.

К тому же корейцы воевали с японцами яростно, с потерями не считались — своего рода экзистенциальный конфликт, когда решается, кому время жить, а кому умирать!

— Я ведь долго думал над тем, что вы оба мне рассказали — сопоставлял и размышлял. Поражение в войне с японцами и привело империю к катастрофе — с царской властью перестали считаться и внутри, и снаружи. А падающего в пропасть принято подтолкнуть в спину, если надеются поживиться его добром. Что и произошло на самом деле…

Наместник вздохнул, нахмурился. Евгений Иванович часто с ним говорил вот так откровенно, понятное дело, что кое-что замалчивал — ведь он больше политик, чем военный, и никто не станет выбалтывать действительно важную информацию. И в беседах постоянно что-то сопоставлял и делал какие-то определенные выводы. А потом, вот как сейчас, спокойно разглядывая бухту и эстуарий реки с затопленными кораблями, говорил о главном. И действительно, адмирал негромко произнес: