Пятерка эсминцев французской постройки против пяти миноносцев в 150 тонн — слишком серьезный перевес в силах не по числу вымпелов, а по силе каждого в отдельности корабля. Против трех 57−47 мм пушек Гочкиса впечатляющий набор из двух 75 мм Кане и четырех 47 мм орудий. А на японском авизо всего пара 120 мм пушек и четыре трехдюймовки. Должны справиться с неприятелем, но кто знать может, что произойдет дальше⁈

— Ваше высокопревосходительство, только что радиограмма принята от вице-адмирала Вирениуса. Вот текст — «сами справимся, нельзя упускать неприятеля, нужно добивать „подранков“ не мешкая».

Другой бы обиделся за столь дерзкий ответ, ведь командующему подчиненный флагман давал иносказательный совет что делать. Но не Макаров — Степан Осипович только усмехнулся, на душе стало легче…

В бою сошлись главные силы русских и японских броненосцев — именно они решают, кто будет господствовать на море, а кто отстаиваться на базах, или отправится на дно…

— Ваше превосходительство, «Адмирал Нахимов»!

На яростный выкрик флаг-офицера Вирениус обернулся, бросился к прорези и ахнул, затем выругался — мутной волной накатил страх. Все происходящее напоминало ему самый натуральный разгром.

Такой жути он не ожидал увидеть даже в кошмарном сне — левый средний барбет старого крейсера превратился в полыхающий кратер вулкана. А еще в воздух от взрыва взлетел броневой колпак, что был установлен на бронированное кольцо, а потому установка напоминало башню. В эту секунду Андрей Андреевич с нескрываемой горечью осознал, что крейсер, со столь великими трудами добравшийся до Дальнего Востока, погиб в первом же для него сражении. Четыре корабля из шести прибывших — это тало настоящим шоком, который следовало перетерпеть, собрав воедино все душевные силы, даже если само сердце обливается кровью.

— Мистика какая-то происходит, — прошептал Вирениус — ведь все четыре корабля погибли в его реальности от попаданий торпед в ночном бою. Но разумом понимал — команды не были в реальном бою ни разу, устали от перехода. Корабли действительно старые, кроме «Сисоя», броня на троих неполная по ватерлинии, к тому же «железная», вдвое менее прочная, чем знаменитая крупповская. А с «Нахимовым» произошло несчастье, такое бывает. Вот только странно, что похожие случаи с японцами сходили самураям с рук и заканчивались для них благополучно, а тут одна беда за другой. Четыре корабля без единой потери для неприятеля — с ума сойти можно!

— Сходится вплотную! Эссену атаковать всеми миноносцами! Полный ход, какой сможем дать — будем стрелять в упор!

Вирениус озверел, сам того от себя не ожидая, оптимизм как волной смыло, осталась одна ярость. Пусть смерть, но нужно уничтожить хотя бы одного противника, растоптать его, загнать в волны!

И ощутил, что подобные эмоции накрыли всех — всегда сражались с японцами успешно, понадеялись на это, а тут такой ошеломляющий афронт. И тут Андрей Андреевич увидел все три «сокола», которых с немыслимыми трудностями довели с Балтики. «Пронзительный», «Прозорливый» и «Резвий» рванулись в атаку, хотя волна и изношенные машины не давали им набрать ход больше 17–18 узлов. Но небольшие эсминцы шли как на параде, нацелившись на «Хатцусе», оставив крепко поврежденную, но все еще ходкую «Ясиму» броненосцам Вирениуса. Противоминная артиллерия встретила миноносцы всплесками, но редкими, видимо большая часть трехдюймовок была выбита в сражении. Потом на пути атакующих миноносцев встали высоченные столбы воды — 190 мм пушку перенесли на них огонь, как на самого опасного противника. И попали — в страшном взрыве маленький кораблик исчез, а когда дым развеялся, даже обломков нельзя было разглядеть. Но два других пустили торпеды с 2–3 кабельтовых, не дальше, и самоубийственная атака взяла еще одну жертву. Взрывом тяжелого снаряда эсминец буквально перешибло пополам, японцы стреляли на удивление точно.

— Есть! Так ему…

— Ура! Ура!!!

Два высоченных гейзера встали у борта «Хатцусе», один по центру корабля, второй ближе к корме — точно такое же произошло в ночном бою, когда погиб первый броненосец этого имени. Видимо, у Фортуны свои пристрастия и причуды, и своеобразный черный юмор. Но Андрей Андреевич уже не размышлял над странностями судьбы — с двенадцати кабельтовых «Ослябя» стал раз за разом попадать во вражеский броненосец, ведь для его десятидюймовых пушек это была практически «пистолетная» дистанция. И ни он один — «Пересвет» и «Победа» вели беглый огонь. «Ясима» поначалу отвечал, но с каждой минутой его ответный огонь слабел, сражаться сразу против трех противников, и без того израненному кораблю оказалось не по силам. Вот только добили его не пушки — непонятно откуда вылез, как-то ухитрился пролезть между «иноками», ухитрившись при этом не попасть под таран массивного форштевня, миноносец.

— Какой молодец!