— Ваше превосходительство, а ведь японцы нам отвечают всего из десяти пушек главного калибра, — через десять минут начала боя произнес Михеев, когда поступил доклад от сигнальщиков, считавших с мостика количество задействованных японцами пушек.

— А у нас тринадцать стволов, минус башня у нас, и одна пушка на «Ретвизане». С «Фудзи» бьет всего одна пушка, с «Асахи» две, с «Микасы» три. Полные залпы лишь у «Сикисимы». Видимо, на это и рассчитывал наш командующий. Да и в погребах у самураев не густо — вчера стреляли чаще нас, где-то треть боекомплекта осталась, не больше…

— Да что же это такое — снаряд за снарядом, а он тонуть не собирается⁈ Нужно выходить из боя, иначе наш «Богатырь» калекой станет!

Добротворский чуть ли не бесновался на мостике, не пожелав уйти в боевую рубку. Он с нескрываемой горечью понимал, что происходит — с дистанции пятнадцать кабельтовых, полторы мили, практически в упор расстреливали из всех стволов «Ниссин» два русских крейсера. Вот только сделать ничего не смогли с залитым в броню вражеским крейсером, у которого незащищенными оставались верхние участки борта на носу и корме, дымовые трубы и мостики. И шестидюймовые пушки Кане с броней, «почти крупповской» не справлялись, а сближаться на короткую дистанцию Добротворский уже сам не хотел — японцы стреляли на удивление точно, пустив в ход трехдюймовую противоминную артиллерию.

Творение итальянских кораблестроителей действительно являлось самым натуральным броненосцем — нижний пояс цитадели прикрыт шестью дюймами стальных плит, а верхний на дюйм толщины меньше. Башни и казематы защищены не менее надежно — тут нужны восьмидюймовые пушки, никак не меньше калибром, они бы пробивали броню с двадцати кабельтовых. Но лучше десятидюймовые орудия «иноков» — те с сорока кабельтовых пробивали «почти крупповские» 150 мм плиты насквозь. В бинокль были хорошо видны попадания главного калибра «Осляби» и «Пересвета» в башни и казематы — в двух местах зияли самые настоящие проломы.

— Надо отходить на тридцать кабельтовых, Александр Александрович, тогда избежим серьезных повреждений. Как подойдут наши миноносцы, тогда сблизимся на короткую дистанцию и беглым огнем заставим замолчать противоминные пушки — их едва треть осталась. Не стоит рисковать крейсером Стеммана — он у нас самый лучший.

— Вы правы, Леонид Федорович — лучше разорвать дистанцию, миноносцы уже на подходе — видны дымы с оста. «Ниссин» никуда от нас не денется — обе трубы разбиты, едва ползает.

Добротвотворский посмотрел на вражеский крейсер, у которого дымовые трубы превратились в «огрызки», на кормовом мостике полыхал пожар, но пушки продолжали стрелять, но уже не так быстро, как в начале схватки. Видимо, заканчивались снаряды, их берегли, думая, что русские крейсера постараются сократить дистанцию и пустить в ход торпеды. Но это обоюдное оружие — с тем же успехом и японцы могли бы выпустить самодвижущие мины. Как это попытался сделать тонущий «Иосино». Вот с этим вражеским крейсером проблем у «Варяга» не возникло, расправился тремя залпами. Но самураи сражались до конца, флаг спускать не захотели, да и когда подошедшие «Амур» и «Енисей» принялись спасать японцев, лишь немногие из них были взяты в шлюпки — предпочитали узкоглазые утонуть, чем попасть в плен к своим врагам.

Такого противника поневоле уважать будешь…

— А вот наши номерные миноносцы спешат, за ними обе «богини», «Боярин» и «Алмаз». Хм, непонятно где они своих «немцев» оставили — ни одного не вижу. Думаю, стоит снова сблизиться, поднимите сигнал для миноносцев — «атаковать неприятеля со всех румбов». Вряд ли «Ниссин» увернется от выпущенных торпед!

Леонид Федорович словно застыл на мостике, а «Варяг» направился к «гарибальдийцу», открыв шквальный огонь из всех стволов. Тот же маневр начал и «Богатырь», миноносцы рассыпались, начали набирать максимальный ход, в котором, впрочем, значительно уступали крейсерам — едва 17–18 узлов, слишком дряхлыми они выглядели. Двум самым «младшим» по тринадцать лет, остальным четырем по 15–18 «годков» — удивления достойно то, что своим ходом прошли по Корейскому проливу, благо ночь стояла. А до этого на буксире от Владивостока шли, погода спокойная.

На «Ниссине» сообразили, что наступает последний бой — теперь японцы не жалели снарядов, мелкокалиберные пушки стреляли по приближающимся миноносцам, шестидюймовые орудия били по русским крейсерам. И тут надо снова отдать должное врагу — оказавшись на искалеченном корабле против четырех больших крейсеров флаг не спускали, казалось, что чудовищный перевес противника в силах только раззадорил неприятеля. И произошло то, что должно случиться — получив несколько трехдюймовых снарядов «стотонный» миноносец «201» остановился, окутался паром, что вырвался из разбитого котла. И тут же шестидюймовая пушка «Ниссина» поставила жирную точку — фугасный снаряд разнес носовую часть маленького кораблика, и он начал быстро погружаться.