– Еще пара вопросов, – ровным тоном произнес Страйк, придерживая локтем конверт со сведениями об Иэне Нэше. – Ванессе известно, что в то утро Чизуэлл звонил сыну?

– Да-да, она упоминала… – Оливер полистал тетрадь, отыскивая соответствующие записи. – Так, в начале седьмого утра он сделал два звонка: жене и сыну.

Робин и Страйк переглянулись.

– О звонке Рафаэлю мы знали. Значит, он позвонил еще и жене?

– Да, причем ей – первой. – Очевидно, прочтя их мысли, Оливер добавил: – Она вне подозрений. Ее проверили сразу же, как только стало более или менее понятно, что это не политическое убийство… Соседка видела, как жена министра вошла в дом на Эбери-стрит накануне вечером и вскоре вышла с двумя сумками, незадолго до возвращения мужа. Пройдя немного дальше по улице, села в такси и уехала на Паддингтон. Она попала на камеру в поезде по пути в… где она там живет, в Оксфордшире?.. Судя по всему, в момент ее приезда дома кто-то был: этот человек и подтвердил, что она приехала до полуночи и больше никуда не выходила, пока не прибыла полиция с известием о смерти Чизуэлла. Свидетелей ее поездки – множество.

– Кто же был с ней в доме?

– Этого я не знаю. – Оливер покосился на конверт, все еще прижатый локтем Страйка. – И больше мне неизвестно ничего, правда.

Страйк рассудил, что получил все запланированные ответы, и даже более того: узнал о царапинах на лице, о финансовых проблемах, об утреннем звонке Кинваре.

– Вы нам очень помогли, – сказал он Оливеру, подвинув к нему конверт. – Большое спасибо.

Оливер с явным облегчением поднялся из-за стола, быстро пожал руку Страйку, кивнул Робин и поспешил к выходу. Дождавшись, чтобы он скрылся из виду, Робин со вздохом откинулась на спинку стула.

– Из-за чего такая мрачность? – поинтересовался Страйк, допивая чай.

– Это будет кратчайшее в истории расследование. Иззи хочет, чтобы мы доказали виновность Кинвары.

– Она хочет узнать правду о смерти отца, – ответил Страйк и ухмыльнулся от скептической гримасы Робин. – Допустим, ей втемяшилось, что виновна Кинвара. Ну что, проверим надежность алиби? В субботу я собираюсь в Вулстон. Иззи пригласила меня в дом Чизуэллов, так что я смогу познакомиться с ее сестрой. Может, присоединишься? Пока не зажила травма, не хотелось бы садиться за руль.

– Конечно, – без колебаний ответила Робин.

Идея выбраться из Лондона в компании Страйка, хотя бы на день, была настолько привлекательна, что Робин даже не задумалась о возможных планах Мэтью, хотя он, в свете их неожиданного примирения, вряд ли стал бы возражать.

– Можем поехать на «лендровере». По грунтовым дорогам на нем удобнее, чем на твоем «БМВ».

– Что будешь делать, если тот журналюга не оставит тебя в покое?

– Думаю, на машине от него проще оторваться, чем пешком.

– Вполне возможно.

Когда-то Робин прошла специализированные водительские курсы и сдала экзамен. Страйк никогда не заговаривал об этом вслух, но она была единственным водителем, которому он полностью доверял в поездках.

– В котором часу мы должны быть в Чизуэлл-Хаусе?

– К одиннадцати, – ответил Страйк, – но рассчитывай на весь день. Хочу заодно взглянуть на лачугу Найтов. – Он поколебался. – Не помню, рассказывал тебе или нет… Я оставил Барклая работать по Джимми и Флик.

Страйк приготовился, что сейчас последуют упреки в скрытности и обиды по поводу того, что для Барклая находится работа, а для нее – нет, вернее, расспросы о тех играх, которые вел Барклай (и об их влиянии на весьма шаткое финансовое положение агентства), но Робин сказала скорее удивленно, нежели мстительно:

– Ты же сам знаешь, что не рассказывал. Ну и зачем тебе это понадобилось?

– Понимаешь, я нутром чую, что мы многого не знаем о братьях Найт – за ними стоит последить.

– А меня ты почему-то убеждаешь не полагаться на интуицию.

– Ну, я же известный лицемер. И соберись, – добавил Страйк, поднимаясь из-за стола. – Ты огорчила Рафаэля.

– Чем же, интересно?

– Иззи сказала, что он на тебя запал. А ты возьми да и окажись ищейкой.

– О-о… – протянула Робин и слегка разрумянилась. – Ну, надеюсь, Рафаэль быстро оправится. Он такой.

На протяжении многих лет Страйк подолгу размышлял, чем вызывает мрачное молчание у своих подруг. Но в случае с Лорелеей, которая в пятницу весь вечер обиженно молчала, утешало одно: Страйк точно знал, почему она дуется, и, более того, даже готов был в некоторой степени признать ее правоту.

Через пять минут после приезда Страйка в Кэмден ему позвонила Иззи – сообщить о письме от Герайнта Уинна, но еще – он точно знал, – чтобы просто пообщаться. И она была не первой, кто рассчитывал, заключив договор с детективом, приобрести вдобавок нечто вроде отца-исповедника и психотерапевта в одном лице.