После царившего в квартире полумрака от резкого люминесцентного света слепило глаза. В этой живопырке было не повернуться: с одной стороны – крошечный душ с замызганной пластиковой занавеской, болтающейся хорошо если на половине крючков, а с другой – засорившийся унитаз, в котором плавали комья размокшей туалетной бумаги и окурок. В мусорной корзине поблескивал использованный презерватив.

Над раковиной нависали три хлипкие полочки с косметикой, туалетными принадлежностями и всякими мелочами, причем набитые до отказа, так что малейшее прикосновение грозило обрушить всю конструкцию.

Охваченная внезапным озарением, Робин подошла к полкам. Она вспомнила, как однажды ей уже довелось положиться на ту невежественную брезгливость, которую у мужчин обычно вызывает все, что связано с месячными; в тот раз ей удалось спрятать жучок в коробке женских тампонов. Теперь же ее взгляд обшаривал полупустые флаконы шампуня из ближайшего супермаркета, заскорузлую ванночку с чистящим порошком, грязную губку, пару дешевых дезодорантов, лохматые зубные щетки в щербатой кружке. Из этих залежей Робин с осторожностью выудила маленькую упаковку с надписью «Lil-Lets», в которой оказался всего один запечатанный тампон. Но, возвращая свою находку на место, она заметила, что за чистящим порошком и цветочным гелем для душа притаилась еще одна небольшая, мятая пачка.

Робин захлестнуло радостное предвкушение, и, встав на цыпочки, она аккуратно извлекла из этой свалки белый полиэтиленовый сверток.

Снаружи забарабанили в дверь.

– Я сейчас лопну! – прокричала из-за двери девушка из вновь прибывшей компании.

– Полминуты! – откликнулась Робин.

В прозаичной упаковке (с надписью: «Для максимального впитывания») лежали две объемистые прокладки: вряд ли на такие позарилась бы молоденькая девушка, особенно если она расхаживает в куцей юбчонке. Робин извлекла их на свет. Первая прокладка оказалась ничем не примечательной. А вот вторая подозрительно зашуршала, как только Робин попробовала ее согнуть. С нарастающим азартом она повертела в руках эту прокладку и обнаружила сбоку надрез, сделанный, вероятно, бритвой. Запустив пальцы в мягкий наполнитель, Робин нащупала внутри сложенный в несколько раз листок, который без промедления вытащила на свет и развернула. Не так давно Кинвара написала свою прощальную записку на точно такой же бумаге: тиснение «Чизуэлл» у верхнего края, а ниже – алеющая каплей крови роза Тюдоров. На этом мятом листке читалась пара бессвязных слов и обрывочных фраз, причем написанных тем самым убористым почерком, который Робин так часто видела в офисе Чизуэлла, а в середине несколько раз было обведено одно слово.

^[54]

От радости у Робин перехватило дыхание; достав мобильный, она сделала несколько фото, свернула листок, вложила его обратно в прокладку, а весь пакетик отправила на место. При попытке спустить воду выяснилось, что унитаз засорен: уровень воды стал зловеще подниматься, и на поверхности среди комьев размокшей бумаги запрыгал окурок.

– Извиняюсь, – выходя, сказала Робин. – Туалет засорился…

– Да пофигу, – оборвала ее подвыпившая гостья. – Мне и раковина сгодится.

Оттеснив Робин, она захлопнула за собой дверь.

Джимми стоял поблизости.

– Пойду я, – сказала ему Робин. – На самом деле я комнату посмотреть хотела, а раз она уже занята, мне тут ловить нечего.

– Жаль, – не слишком опечалился Джимми. – Забегай как-нибудь на митинг. Нам как раз не хватает такой нордической женщины.

– Может, и приду, – отозвалась Робин.

– Куда это ты придешь? – В комнату вернулась Флик с бутылкой пива «Будвайзер» в руке.

– Да к нам на митинг, – нашаривая в пачке сигарету, объяснил Джимми. – Ты была права, Флик. Девчонка что надо.

Джимми одной рукой притянул Флик к себе под бок и чмокнул в макушку.

– Офигенная, – подтвердила Флик, нежно улыбаясь Джимми и заключая его в объятия. – Прямо на следующий митинг и приходи, Бобби.

– Ладно, как получится, – откликнулась Бобби Канлифф, дочь профсоюзного активиста, и, распрощавшись, проложила себе путь по коридору, а оттуда на стылую лестничную площадку.

Праздничное настроение Робин не могло омрачить даже отвратительное зрелище прямо перед парадной дверью, где одетого в черное подростка обильно рвало на тротуар. По пути на автобусную остановку, сгорая от нетерпения, она отправила Страйку фото с запиской Джаспера Чизуэлла.