– Вы призвали к себе Аамира?

– А он что говорит – как было дело?

– Он говорит, что за ним явился ваш муж собственной персоной и препроводил его к вам в дом.

– О… – начала Делия, а затем: – Да, конечно, совсем забыла.

– Забыли? – мягко переспросил Страйк. – Или просто решили подтвердить их версию?

– Забыла, – твердо повторила Делия. – «Призвала к себе» – не обязательно означает «позвонила». Я имела в виду – «послала за ним». Герайнта.

– Но если вы оступились на лестнице в присутствии Герайнта, почему он не мог подать вам завтрак?

– Думаю, Герайнт хотел, чтобы Аамир помог ему меня уговорить поехать в травматологию.

– Ну хорошо. Значит, Герайнт отправился за Аамиром не по вашей инициативе, а по своей собственной?

– Сейчас мне уже не вспомнить, – сказала она и тут же начала себе противоречить. – Я упала, причем весьма неудачно. У Герайнта больная спина, без посторонней помощи он, естественно, не смог меня поднять, вот я и подумала об Аамире, а они вдвоем стали на меня наседать, чтобы я немедленно ехала в больницу скорой помощи, только зачем? Это ведь было обычное растяжение.

За тюлевыми занавесками угасал день. В черных линзах Делии отражался красный неон солнца, умирающего над крышами.

– Я очень беспокоюсь за Аамира, – сдавленно повторила она.

– Еще буквально пара вопросов – и я закончу, – пообещал Страйк. – Однажды Джаспер Чизуэлл прилюдно намекнул, что знает о Маллике нечто постыдное. Вы не могли бы дать мне какие-нибудь разъяснения по этому поводу?

– Да… ну… именно этот разговор, – тихо начала Делия, – и подтолкнул Аамира к мысли об увольнении. Я заметила, как после той истории он от меня отдалился. А потом, согласитесь, дело довершили вы. Явились к нему домой, принялись его терзать еще сильнее.

– Об этом даже речи быть не могло, миссис Уинн…

– Ливат, мистер Страйк, неужели за все время, проведенное вами на Ближнем Востоке, вы не уяснили, что это такое?

– Да, значение этого слова мне известно, – будничным тоном сообщил Страйк. – Содомия. Похоже, Чизуэлл угрожал Аамиру раскрыть истину…

– Уверяю вас, Аамир бы не мучился от раскрытия истины! – Делия пришла в неистовство. – Хотя это не играет никакой роли, но знайте: Аамир – не гей!

Симфония Брамса, как показалось Страйку, звучала попеременно то мрачно, то зловеще; духовые и скрипки соревновались, у кого лучше получится вымотать душу.

– Вам нужна истина? – спрашивала Делия на повышенных тонах. – Аамир воспротивился, когда его стал домогаться один высокопоставленный чиновник. Тот беззастенчиво щупал молодых людей, проходивших у него стажировку, – это секрет Полишинеля, притча во языцех! А когда умный и образованный юноша-мусульманин такого не потерпел и влепил ему пощечину, как вы думаете, кто из двоих оказался запятнанным и опозоренным? Кто из двоих, по-вашему, сделался объектом насмешек и оскорбительных сплетен, кто вынужден был уволиться с государственной службы?

– По моему разумению, – сказал Страйк, – уж всяко не сэр Кристофер Бэрроуклаф-Бернс.

– Как вы поняли, о ком идет речь? – вскинулась Делия.

– Он ведь до сих пор сохраняет свой пост? – уточнил Страйк, игнорируя вопрос.

– Разумеется! Его «безобидные» маленькие шалости известны всем, но никто не хочет выступить публично. Я много лет веду кампанию против Бэрроуклаф-Бернса. Узнав, что Аамиру пришлось уйти из программы равноправия меньшинств при весьма сомнительных обстоятельствах, я задалась целью его разыскать. Когда я впервые на него вышла, он был в плачевном состоянии, в крайне плачевном. Мало того что он лишился всех перспектив блестящей карьеры, так еще некий злобный родственник, услышав звон, начал распускать слухи, будто Аамира уволили за гомосексуальные поползновения на рабочем месте. Отец Аамира – не из тех, кто стал бы смотреть сквозь пальцы на нетрадиционную ориентацию сына. Аамир давно уже противился родителям, требовавшим от него женитьбы на выбранной ими девушке. Разгорелся жуткий скандал, произошел разрыв. За пару недель этот блистательный юноша потерял все: родных, дом, работу.

– И вы решили за него вступиться?

– Буквально в двух шагах отсюда у нас с Герайнтом был пустующий дом. Раньше в нем жили наши с мужем матери. Братьев и сестер ни у меня, ни у Герайнта нет. Организовывать из Лондона уход за матерями становилось все труднее, мы перевезли обеих из Уэльса и поселили вместе, прямо за углом. Мать Герайнта умерла два года назад, моя – в нынешнем году, и после этого дом снова опустел. Не нуждаясь в деньгах, сдавать его мы не стали. Нам показалось вполне естественным пустить туда Аамира.

– Бескорыстно, просто из человеколюбия? – спросил Страйк. – Вы не думали, насколько он может оказаться вам полезен, когда предоставили ему и работу, и дом?

– Что начит «полезен»? Это умнейший молодой человек, любая организация была бы…