– Как только станет известно, что она планирует его продать, начнется цепная реакция. Поднимется жуткая склока, родня побежит к адвокатам, и все будут требовать, чтобы я вместе с ними пинал Кинвару, а сам я между тем останусь человеком второго сорта, каким-то убогим курьером, которому только и доверено, что возить старые картины Драммонду в Лондон и выслушивать, сколько получал за них мой папа, не отчислявший мне ни гроша… Так какой же смысл мне встревать в этот бриллиантовый скандал и играть по чужим правилам? Когда отец позвонил, напрасно я его пожалел: надо было сразу сказать, чтобы он засунул себе куда-нибудь эти камни, да как-то постыдился, – сказал Рафаэль, – а отсюда вывод: они правы, я – не настоящий Чизл.

У него перехватило дыхание. В ресторане появились еще две пары. Робин в зеркале увидела, как холеная блондинка оценивающе взглянула на Рафаэля, прежде чем сесть за столик со своим грузным, щекастым спутником.

– Теперь скажи: почему ты бросила Мэтью? – напомнил Рафаэль.

– Он мне изменил, – ответила Робин. Ей даже не хватило сил солгать.

– С кем?

У нее сложилось впечатление, будто ему захотелось как-то изменить расстановку сил. За презрением и злостью, которыми была пронизана его обличительная речь в адрес родни, сквозила обида.

– С университетской однокурсницей, – ответила Робин.

– А как ты узнала?

– Нашла в нашей супружеской постели бриллиантовую сережку.

– Ты серьезно?

– Серьезно, – подтвердила Робин.

От одной мысли, что сейчас придется ехать в Уэмбли, чтобы свалиться на жесткий диван, ее захлестнуло волной подавленности и усталости. А еще она, как могла, оттягивала звонок родителям, которые ничего не знали.

– В других обстоятельствах, – начал Рафаэль, – я бы попытался тебя соблазнить. Но сейчас неподходящий момент. А вот если выждать неделю-другую… Однако беда в том, что смотрю я перед собой, – он поднял указательный палец, а потом навел его сначала на Робин, а потом на воображаемый образ у нее за спиной, – и вижу, как у тебя из-за плеча высовывается твой одноногий босс.

– У тебя есть особые причины подчеркивать, что он одноногий?

Рафаэль ухмыльнулся:

– Заступаешься?

– Нет, я просто…

– Все нормально. Иззи тоже по нему сохнет.

– Что значит…

– О, теперь перешла в оборону.

– Слушай, ради бога, прекрати, – полусмеясь, взмолилась Робин, и Рафаэль ответил усмешкой.

– Закажу себе еще пива. А что ты вино не пьешь?

Ее бокал опустел лишь на треть.

Получив очередную бутылку, он злорадно произнес:

– Иззи всегда была падка на грубую силу. Ты заметила, как Физзи стрельнула глазами в ее сторону при упоминании Джимми Найта?

– Представь, заметила, – сказала Робин. – А в чем там дело?

– Фредди исполнялось восемнадцать, – самодовольно ухмыльнулся Рафаэль. – На праздник завалился Джимми с парой дружков, и в их обществе Иззи… как бы помягче выразиться?.. кое-что потеряла.

– Ох! – Робин не поверила своим ушам.

– Она там напилась до беспамятства. В семье это стало притчей во языцех. Я своими глазами ничего не видел. Был слишком мал. А Физзи до сих пор не понимает, как ее сестра могла отдаться сыну деревенского плотника, и подозревает, что тот наделен какой-то бесовской сексуальной притягательностью. Она до сих пор считает, что именно это и склонило Кинвару на его сторону, когда он явился просить денег.

– Что? – резко переспросила Робин и вновь потянулась к записной книжке, которая лежала закрытой.

– Не надо так волноваться, – сказал Рафаэль. – Я, например, до сих пор не знаю, чем он шантажировал папашу. Видишь ли, неполноценному члену семьи доверяют не полностью. Вспомни, что рассказывала Кинвара в Чизл-Хаусе. Когда впервые появился Джимми, она была дома одна. Отец, как всегда, задерживался в Лондоне. Из тех обрывочных сведений, которые до меня дошли, я заключил, что при первом их с отцом обсуждении того случая она заняла сторону Джимми. Физзи твердит, что он включил свою неотразимую сексуальность. Ты считаешь, она и вправду действует?

– На кого как, – равнодушно сказала Робин, делая пометки. – Значит, Кинвара решила, что твой отец должен ему заплатить?

– Как я понимаю, – ответил Рафаэль, – Джимми в свой первый заход не прибегал к шантажу. Кинвара сочла его просьбу обоснованной и сказала отцу, что неплохо бы парню чего-нибудь дать.

– Когда это было, не припомнишь?

– Хоть убей, не знаю. – Рафаэль покачал головой. – Сдается мне, я в то время сидел. О том ли мне было думать… Угадай, – второй раз за вечер спросил он, – сколько раз родственнички спросили, каково мне было за решеткой?

– Ну, не знаю, – осторожно протянула Робин.

– Физзи – ни разу. Папаша – ни разу…

– Зато Иззи приезжала к тебе на свидания, ты сам говорил.