– Сказано тебе: шевели мозгами, – в которой раз повторил Страйк. – Поразмысли о таблетках «лахезис». Ты же сама решила, что это важная деталь. Припомни все странности в поведении Чизуэлла: как он прилюдно насмехался над Аамиром, как сказал, что Лахесис «знает, какой кому отпущен срок», как обронил при тебе, что «раз за разом они себя выдают», как искал подарок от Фредди – зажим для денег, который оказался у него в кармане.

– Все это я припоминала, и не раз, но до сих пор не могу понять, как…

– …гелий и резиновый шланг попали в этот дом в коробке из-под шампанского. Кто-то знал, что Чизуэлл – аллергик и пить шампанское не станет. Задайся вопросом: как Флик узнала, что у Джимми есть претензии к Чизуэллу? Вспомни скандал, который устроила Флик своей соседке по квартире – Лоре…

– Какое все это имеет отношение к нашему теперешнему плану?

– Шевели мозгами! – Страйк окончательно вывел ее из себя. – В мусорном ведре Чизуэлла не нашли пустого пакета из-под апельсинового сока с примесью амитриптилина. Вспомни, как Кинвара зацикливалась на местонахождении Чизуэлла. Попробуй догадаться, что скажет мне крошка Франческа из галереи Драммонда, если я когда-нибудь смогу до нее дозвониться. Подумай о звонке в офис Чизуэлла со словами «перед такой смертью из них льет моча»; это само по себе – ни пришей, ни пристегни, хотя, если вдуматься, наводит на определенные мысли…

– Ты меня разыгрываешь, – недоверчиво проговорила Робин. – У тебя есть идея, которая сводит все концы воедино? Логически непротиворечивая?

– Именно так, – самодовольно изрек Страйк, – а вдобавок объясняет, откуда Уинн с Аамиром знали о хранящихся в МИДе фотографиях и даже, вероятно, о виселицах Джека о’Кента, хотя Аамир уволился из МИДа чуть ли не год назад, а Уинна, насколько мы знаем, вообще туда не заносило…

Тут зазвонил мобильный. Страйк взглянул на дисплей.

– Иззи отзванивается. Я выйду. Хочу перекурить.

Он выбрался из машины. Пока за ним не захлопнулась дверь, Робин уловила одно-единственное слово: «Привет». Она по-прежнему сидела за рулем, а в голове роились мысли. Либо Страйка и в самом деле осенила гениальная идея, либо он просто насмешничает, и Робин, пожалуй, склонялась к второму варианту: уж слишком разнородными выглядели перечисленные сведения.

Через пять минут Страйк вернулся на пассажирское сиденье.

– Клиентка гневается, – доложил он, захлопывая дверцу. – Тиган, видишь ли, должна была расписывать, как в тот вечер Кинвара тайно улизнула, чтобы прикончить Чизуэлла, а не подтверждать ее алиби и не распинаться о торговле виселицами.

– Иззи это признала?

– А что ей оставалось? Но говорю же – гневается. Очень настойчиво мне втирала, что экспорт виселиц в то время был легален. Я позволил себе заметить, что ее отец обманным путем лишил Джимми и Билли причитающихся им денег, и ты была права. После смерти Джека о’Кента остались два готовых к продаже комплекта виселиц, но его сыновьям никто этого не сообщил.

– По-твоему, она беспокоится, как бы парни не стали претендовать на состояние Чизуэлла?

– Я считаю, в тех кругах, где вращается Джимми, такой шаг сильно подмочит его репутацию: позариться на барыши от повешения людей в странах третьего мира, – сказал Страйк, – хотя бес его знает.

По главной дороге промчалась машина, и Страйк с надеждой обернулся.

– Я думал, это Барклай… – Он посмотрел на часы. – Может, он поворот проскочил?

– Корморан, – заговорила Робин, которую намного меньше интересовали чувства Иззи и местонахождение Барклая, нежели таинственная версия Страйка, – ты серьезно считаешь, что твоя версия объясняет все сказанное?

– Да, – Страйк почесал подбородок, – именно так я и считаю. Беда в том, что она показывает, кто это сделал, но, хоть тресни, не дает понять – зачем и почему, ну разве что из слепой ненависти… только очень уж это не похоже на кровавое убийство в состоянии аффекта, согласна? Это ведь не удар молотком по голове. А тщательно спланированная казнь.

– А как же твое «сначала средства, потом мотив»?

– Я сфокусировался на средствах. Они и привели меня сюда.

– Ты мне даже не откроешь, кто это был – «он» или «она»?

– Ни один приличный наставник не лишит тебя удовольствия вычислить это самостоятельно. Печенье осталось?

– Нет.

– Хорошо, что я такой запасливый. – Страйк достал из кармана «Твикс», снял обертку и отдал одну шоколадную палочку Робин, которая приняла угощение с рассмешившей Страйка неохотой.

Оба жевали молча. Затем Страйк проговорил куда серьезнее, чем прежде:

– Сегодняшний вечер очень важен. Если на дне ложбины не зарыто ничего завернутого в розовое одеяло, то линию Билли придется закрыть: удушение ему привиделось, мы для очистки совести проверили, и теперь я буду отрабатывать свою версию смерти Чизуэлла, не отвлекаясь на посторонние факты и не задумываясь, как сюда вписывается убитая кем-то девочка.

– Или убитый мальчик, – напомнила Робин. – Ты говорил, что Билли на этот счет не уверен.

Ее непокорное воображение рисовало маленький скелет в полусгнивших лоскутах одеяла. Можно ли по останкам определить, какого пола был ребенок? Не осталось ли там заколки, обрывка шнурка, пряди длинных волос?