«Только бы там оказалось пусто, – думала Робин. – Господи, только бы там оказалось пусто».

Но вслух она сказала:

– А если в ложбине все-таки окажется… что-то… кто-то?..

– Тогда моя версия рухнет: представить себе не могу, как задушенный в Оксфордшире ребенок впишется в упомянутые обстоятельства.

– Не факт, – рассудительно сказала Робин. – Возможно, ты прав в отношении того, кто убил Чизуэлла, а это, быть может, совершенно отдельное…

– Нет. – Страйк покачал головой. – Слишком много совпадений. Если в ложбине что-то похоронено, оно увязывается со всем остальным. Один брат в детстве видел убийство, второй брат через двадцать лет начинает шантажировать убийцу, ребенок похоронен на земле Чизуэлла… если в ложбине похоронен ребенок, он куда-нибудь да вписывается. Но могу поспорить на что угодно: там ничего нет. Будь у меня полная уверенность, что в ложбине есть тело, я бы тут же доверил раскопки полицейским. Сегодняшний вечер – это ради Билли. Я ему обещал.

У них перед глазами дорога мало-помалу растворялась в темноте. Страйк время от времени поглядывал на мобильный.

– Где его черти носят, этого Барклая? А, вот!

Позади них на дорогу вынырнул свет фар. Подъехавший на стареньком «гольфе» Барклай затормозил и выключил фары. В боковом зеркале Робин видела, как вышедший из машины силуэт превратился в сыщика; у того за спиной был такой же вещмешок, как у Страйка.

– Здорово, – сказал Барклай, остановившись у пассажирского окна. – Подходящий вечерок для гробокопателей.

– Ты припозднился, – заметил Страйк.

– Ага, знаю. Представь себе: Флик звонила. Подумал, ты захочешь услышать, что она сказала.

– Садись назад, – предложил Страйк. – Расскажешь, пока мы выжидаем время. Еще минут десять – и будет хоть глаз выколи.

Устроившись на заднем сиденье «лендровера», он захлопнул дверь. Страйк и Робин повернулись к нему для разговора.

– Так вот: прорезалась, тудэмо-сюдэмо…

– Переведи, пожалуйста, на человеческий.

– Ревет белугой, от страха срет кирпичами. Сегодня полиция к ней нагрянула.

– Спохватились… давно пора, – сказал Страйк. – И?

– Обшмонали квартиру и в ванной нашли записку Чизуэлла. Флик взяли за жопу – и на допрос.

– Как она объяснила, что записка оказалась у нее?

– Она со мной не откровенничала. Только допытывалась, где Джимми. Малость умом тронулась. Знай талдычила: «Скажи Джимми, что она у них, он поймет».

– А Джимми-то куда делся, не знаешь?

– Без понятия. Видел его вчера, своими планами он не делился, только рассказал, что Флик аж взбеленилась, когда он попросил у нее телефончик Бобби Канлифф. Видать, глянулась ему крошка Бобби, – ухмыльнулся Барклай в сторону Робин. – Флик наврала ему, что не знает, и спросила, с какой целью он так интересуется. Джимми сказал, что всего лишь хочет позвать Бобби на митинг реал-социалистов, но ты ж понимаешь, Флик быстро смекнула, куда ветер дует.

– Как по-твоему, она догадывается, что полицию навела я? – спросила Робин.

– Пока нет, – сказал Барклай. – Но задергалась.

– И это хорошо. – Страйк глянул на клочок неба, который виднелся сквозь шатер из листьев. – Думаю, надо приступать. Хватай сумку, Барклай, у меня там инструменты и перчатки.

– Да ты никак собираешься копать – на одной ноге? – скептически полюбопытствовал Барклай.

– Не на тебя же рассчитывать, – сказал Страйк, – а то мы тут сутки ковыряться будем.

– Я тоже буду копать, – твердо сказала Робин. Она расхрабрилась, когда Страйк усомнился, что в ложбине удастся что-нибудь найти. – Передай-ка мне резиновые сапоги, Сэм.

Страйк уже доставал из своего вещмешка фонарик и трость.

– Давай я понесу. – Барклай закинул через плечо вещмешок Страйка вместе со своим; послышался лязг тяжелых металлических инструментов.

Втроем они пошли вперед; Робин и Барклай приноравливались к походке Страйка, который шагал осторожно, светил на землю фонариком и время от времени пускал в дело трость, чтобы перенести на нее свой вес или отбросить с дороги мешавший ему бурелом. Мягкая почва заглушала их шаги, но тихая ночь рупором усиливала громыхание инструментов, которые нес Барклай, шорох невидимых зверушек, сигавших из-под ног чужаков-великанов, и собачий лай, доносившийся от дома Чизуэллов. Вспомнив норфолк-терьера, Робин понадеялась, что он не спущен с поводка.

Когда они вышли на поляну, Робин увидела, что ночь преобразила заброшенный домишко в ведьмино логово. За потрескавшимися окнами так и виделась нечистая сила, но Робин отвернулась, запретив себе в этой жуткой обстановке придумывать новые страхи. Тихонько отдуваясь на краю ложбины, Барклай скинул вещмешки на землю и на каждом открыл молнию. В свете фонаря Робин увидела большой набор инструментов: кирку, мотыгу, пару ломиков, вилы, охотничий топорик и три лопаты, включая одну штыковую. Лежало там и несколько пар садовых перчаток.