Неистребимая тяга Страйка доходить до сути загадочных событий причиняла массу неудобств и ему самому, и окружающим. Забыв о голоде и усталости, а также об отсутствии временной секретарши, отпущенной им раньше времени, он вырвал из блокнота листок, на котором по отпечатку сумел прочесть название улицы, и вышел в приемную, чтобы заново включить компьютер.

В Соединенном Королевстве нашлось несколько улиц с названием «Шарлемонт-роуд», но, резонно усомнившись, что у Билли водятся средства для дальних поездок, Страйк выбрал улицу в Ист-Хэме. В открытом доступе среди обитателей этой улицы значились два Уильяма, но обоим было за шестьдесят. Вспомнив, что Билли опасался, как бы сыщик не сунулся «к Джимми домой», Страйк пробил «Джимми», затем «Джеймса» – и увидел: «Джеймс Фаррадей, 49 лет».

Под вмятинами каракулей он черкнул адрес Фаррадея, хотя и без особой уверенности, что отыскал нужного человека. Во-первых, адрес не содержал ни пятерок, ни восьмерок, а во-вторых, крайняя неопрятность Билли наводила на мысль, что приютивший его человек не озабочен вопросами личной гигиены. Между тем Фаррадей проживал с женой и, насколько можно было судить, двумя дочерьми.

Страйк выключил компьютер, но, все так же рассеянно глядя на погасший экран, прокручивал в голове рассказ Билли. Сыщику не давала покоя одна деталь: розовое одеяльце. Уж очень это была специфическая и прозаичная подробность, малохарактерная для психотических фантазий.

Вспомнив, что завтра ему рано вставать – не упускать же выгодный заказ, – Страйк заставил себя подняться со стула. Но перед уходом положил в бумажник листок из блокнота, на котором сохранились вмятины от каракулей Билли и добавился адрес Фаррадея.

Лондон, ставший недавно эпицентром торжеств в честь «бриллиантового юбилея» королевы, готовился принимать Олимпийские игры. Повсюду красовались изображения государственного флага и логотип «Лондон-2012»: на транспарантах и вывесках, на элементах праздничного убранства, на зонтах и сувенирах; едва ли не в каждой витрине громоздились товары с олимпийской символикой. По мнению Страйка, логотип смахивал на осколки флуоресцентного стекла, кое-как собранные воедино; сходное отторжение вызывали у него и официальные талисманы Олимпиады, похожие, с его точки зрения, на пару вырванных циклопических зубов. В столице витал дух волнения и нервозности, рожденный, несомненно, извечной британской фобией национального позора. У всех на устах был дефицит билетов на олимпийские турниры, неудачники сетовали на организацию лотереи, призванную дать всем равные и справедливые шансы увидеть олимпийские соревнования вживую.

Вот и Страйк охотно сходил бы на бокс, но остался ни с чем и только посмеялся, когда бывший одноклассник Ник предложил ему свой билет на соревнования по конному спорту, раздобытый его женой Илсой, не верившей своему счастью.

Не затронутый олимпийской лихорадкой, Страйк должен был провести пятницу на Харли-стрит, чтобы понаблюдать за неким светилом пластической хирургии. Внушительные викторианские фасады, не потревоженные ни аляповатыми логотипами, ни флагами, смотрели на мир с обычной невозмутимостью.

Надев по такому случаю свой выходной итальянский костюм, Страйк занял позицию через дорогу от нужного ему дома и делал вид, что разговаривает по мобильному, а сам не спускал глаз с парадной двери дорогого врачебного кабинета, принадлежавшего двум партнерам, один из которых и был его клиентом.

«Врач-Ловкач», как окрестил Страйк объект слежки, не спешил оправдывать это прозвище. Как видно, остерегался партнера, который недавно поймал его на двух неучтенных операциях по увеличению груди. Заподозрив худшее, старший партнер обратился за помощью к Страйку.

– Его оправдания не выдерживали никакой критики, – говорил седовласый хирург, с виду невозмутимый, но терзаемый дурными предчувствиями. – Ведь он всегда был и остается… мм… большим охотником до женского пола. Перед тем как предъявить ему претензии, я решил ознакомиться с его интернет-историей и нашел сайт, где молодые женщины обсуждают льготы на косметологические улучшения в обмен на откровенные фотосессии. Боюсь, что… Точно не знаю, но… не могу исключать, что он договаривается с этими женщинами о каком-то ином вознаграждении, кроме денежного… Двух самых молодых он просил позвонить по неизвестному мне номеру телефона, из чего нетрудно сделать вывод, что им предлагались бесплатные операции «на эксклюзивных условиях».

До сих пор Страйку не удавалось поймать Ловкача с поличным: тот общался с женщинами исключительно в приемные часы. По понедельникам и пятницам исправно приезжал к себе в кабинет на Харли-стрит, а в середине недели оперировал в частной клинике. Свое рабочее место покидал только для того, чтобы где-нибудь поблизости купить шоколада, до которого, как видно, он тоже был большим охотником. Сразу после работы садился в «бентли» и ехал домой, на Джеррардз-Кросс, к жене и детям, а Страйк незаметно следовал за ним на стареньком синем «БМВ».