– Знаешь, – сказал Страйк, – дело, по-моему, обстоит несколько сложнее. Тот, кто душил то ли мальчика, то ли девочку, был тебе знаком: этот же человек вместе с твоим отцом закапывал жеребенка в роще у вашей хижины. Полагаю, Фредди, который был намного старше тебя, нечасто наведывался в отцовскую усадьбу, и потому ты не вполне четко представлял, кто он такой… а то, что был еще жеребенок и его сгубил какой-то недуг, ты и сейчас припоминаешь с большим трудом. В твоем сознании два жестоких деяния, совершенных одной и той же личностью, слились воедино.

– А что с ним случилось? – слегка насторожился Билли. – С жеребенком-то?

– Неужели ты забыл Спотти? – удивилась Иззи.

Билли в изумлении опустил ложку и ладонью обозначил высоту примерно метр от пола.

– Вот такая махонькая?.. Ага… еще на крокетном газоне потраву учинила?

– Это была уже немолодая, но миниатюрная лошадка в яблоках, – объяснила Иззи Страйку и Робин. – Последняя, которая осталась от Тинки. У Тинки был жуткий, китчевый вкус, даже в отношении лошадей…

(…никто не обратил внимания, а знаешь почему? Да потому, что это скопище заносчивых снобов…)

– Но Спотти, такая трогательная, никого не оставляла равнодушным, – признала Иззи. – Увидит тебя в саду – и ходит по пятам, как собачонка. Не понимаю, сделал ли это Фредди нарочно или нет, но… – безнадежно продолжала она, – я уже не берусь судить. Не знаю, о чем он думал… у него в принципе был жуткий характер. Однажды что-то его разозлило. Папы не оказалось дома, так Фредди выхватил из оружейного шкафа его винтовку, поднялся на крышу и давай стрелять птиц, а потом… он сам мне сказал, что не собирался убивать Спотти, но, как видно, выбрал себе какую-то мишень рядом с ней и промахнулся, да?

«В эту лошадку он и целился, – подумал Страйк. – С такого расстояния невозможно по чистой случайности уложить животное двумя меткими выстрелами в голову».

– И тут его охватила паника, – продолжала Иззи. – Он побежал за Джеком О’… то есть за твоим отцом, – повернулась она к Билли, – чтобы тот помог ему закопать трупик. А когда домой пришел отец, Фредди изобразил дело так, будто Спотти вдруг упала замертво и он вызвал ветеринарный транспорт, чтобы ее увезли. Естественно, это было шито белыми нитками. Когда папа дознался до истины, он пришел в ярость. Ему всегда претило жестокое обращение с животными. Я долго не могла оправиться от этой истории, – печально закончила Иззи. – Спотти была моей любимицей.

– Иззи, а не ты, случаем, установила крест на ее могиле? – спросила Робин, застыв с вилкой в руке.

– А ты-то откуда знаешь? – поразилась Иззи и вновь полезла за носовым платком: у нее опять хлынули слезы.

И не иссякали.

Страйк и Робин, вместе выйдя из брассери, направились по набережной Челси в сторону моста Альберт-бридж. Шиферно-серая Темза несла вперед свои воды, тревожимые усиливающимся дождем, который тут же намочил несколько прядей, выбившихся из-под капюшона Робин, и грозил погасить сигарету Страйка.

– Вот тебе и высшее общество, – выговорил Страйк. – Душить ребенка – это пожалуйста, а лошадку обижать – ни-ни.

– Это не вполне справедливо, – упрекнула его Робин. – Иззи же говорит, что с Рафаэлем возмутительно обращались.

– Он еще не подозревает, как с ним будут обращаться в «Дартмуре»^[64], – равнодушно бросил Страйк. – Мое сочувствие не безгранично.

– Да-да, – сказала Робин, – ты этого не скрывал.

Их подошвы хлюпали по лужам.

– Как успехи в саморегуляции? – Страйк дозировал вопросы на эту тему: не более одного в неделю. – Упражнения делаешь?

– Из кожи вон лезу, – ответила Робин.

– Не дерзи, я же серьезно…

– Я тоже, – без особого выражения сказала Робин. – Соблюдаю все рекомендации. За истекшие недели – ни одной панической атаки. А как твоя нога?

– Лучше. Растяжки делаю. За весом слежу.

– Оно и видно: сегодня умял полведра картошки и чуть ли не целого быка.

– Последняя возможность отправить счет Чизуэллам, – сказал он. – Да, позволил себе лишку, ну и что? Какие планы на вечер?

– Нужно забрать у Энди папку, а затем буду звонить этому субъекту из Финсбери-Парка – узнаю, когда он соизволит с нами встретиться. Да, кстати, Ник с Илсой просили узнать, не зайдешь ли ты сегодня на ужин, – они доставку карри заказали.

Под напором Ника, Илсы и самого Страйка она вынуждена была признать, что какой-то чулан в доме, где все чужие, – это не самое лучшее место для молодой женщины, которую держали заложницей под дулом пистолета. А через три дня ее ожидало переселение в Эрлз-Корт, где для нее готовилась отдельная комната в квартире друга Илсы, актера-гея, от которого съехал партнер. Требования предъявлялись такие: чистоплотность, вменяемость и терпимость к поздним возвращениям.

– Отчего же не зайти? – сказал Страйк. – Только вначале надо в контору заехать. Барклай считает, что на сей раз взял Ловкача за жабры. Опять малолетка – вместе с ним зашла в гостиницу, вместе с ним вышла.

– Это хорошо, – сказала Робин. – То есть, конечно, ничего хорошего…