– Бирюкова кто искал? – спросил я, оглядев всех троих.

– Я, – сказал неприметной внешности мужик средних лет в свитере с высоким горлом, отставив кружку. – Инспектор горбезопасности Павлов. Проехаться надо на место твоего заявления. Не возражаешь?

– А чего возражать? – пожал я плечами. – Командир отпустил, так что проблем не вижу. Кто кого везет только?

– Со мной поедешь – все равно сперва на Крупу, в НКВД, – ответил он, поднимаясь и накидывая на свитер прорезиненный плащ с капюшоном. – Там еще людей подхватим – и на место.

– Мне как скажешь, – махнул я рукой.

– Тогда пошли.

Возле подъезда Горсвета стоял «виллис» с поднятым тентом, в который Павлов заскочил за руль, жестом пригласив садиться рядом. Я поплотней завернулся в плащ-палатку, прикрыв ее полой еще и карабин, и уселся на мокрое сиденье. Мотор вездехода рыкнул, фыркнул, небольшая машинка вполне бодро сорвалась с места и понеслась по Советской, разбрызгивая лужи.

– А чего меня одного? – спросил я. – Заявление вроде как вдвоем подавали.

– Говорят, что тебя одного хватает, – сказал Павлов. – Провал твой, место тоже как бы твое, и в подвал тот ты в одиночку лазил.

– Понятно.

Дальше ехали молча. Павлов желания потрепать языком не выказывал, да и у меня к такому привычки особой нет, вот и помалкивали оба. Он остановил машину у самого крыльца, сказал коротко: «Пойдем, чего здесь ждать», – и мы направились в здание. Знакомый путь, знакомая уже решетка, отгораживающая половину этажа, затем пустой кабинет, где Павлов попросил меня обождать, а сам ушел.

Ждать пришлось минут пятнадцать, не меньше. Затем дверь распахнулась, заглянул мой провожатый, махнул рукой и сказал: «Пошли, собрались все наконец».

Собрались на лестнице – широкой площадке посредине. Несколько незнакомых мужиков, вооруженных автоматами и СКС, а один так даже снайперской «мосинкой», и хорошо уже знакомый мне Милославский. Увидев меня, он вроде даже немного удивился, потом заулыбался и протянул руку:

– Так вот кто у нас в свидетелях, – сказал он, пожимая мою ладонь. – Рад – вы уж простите, но впечатление толкового человека производите.

– Да уж прощаю, – засмеялся я. – Если бы идиотом назвали, то тогда по-другому бы реагировал.

– Были бы идиотом – так бы и назвал, – усмехнулся он. – А товарищи бы отбили, не дали по морде заехать. Ладно, вроде бы все в сборе, можем двигаться. Пошли.

Гурьбой высыпали на улицу, где начали распределяться по машинам. Я собрался было усесться в «виллис» к Павлову, но Милославский задержал меня, подхватив под руку, и показал на свой шикарный «олл-карри».

– Давайте ко мне, я вас по пути опросить попытаюсь – чего нам обоим время терять, – сказал он.

– С удовольствием, – обрадовался я возможности ехать под дождем в закрытой машине, а не морщиться и прикрываться от залетающего под тент дождя в «виллисе».

Два молчаливых молодых мужика в кожанках уселись за руль и на переднее сиденье профессорского «доджа», синхронным жестом вложив автоматы в крепление на потолке, и я окончательно убедился, что профессор здесь большая шишка, раз уж ездит с постоянной охраной, – никем другим эти «двое из ларца» быть не могли.

Мы же уселись назад, на мягкое, пружинящее кожаное сиденье. В «додже» было тепло и уже непривычно сухо – шикарно, в общем. Вот как быстро меняются взгляды на жизнь, если учесть, что примерно неделю назад я ездил в пахнущем новой кожей салоне «гранд-чероки» и думал: не прогадал ли с выбором машины? Может, надо было «рейндж» брать?

«Виллис» поехал первым, в нем сидели трое вооруженных, следом к нему пристроились мы, за нами поехал полноприводный грузовик «шевроле» с жилым кунгом, в который загрузилось несколько совсем не боевого вида людей – полагаю, что из департамента Милославского, а замкнул колонну бронированный американский «скаут», ощетинившийся стволами пулеметов. На борту у него виднелись белые буквы «УпрО».

– «УпрО» – это что? – спросил я.

– Управление охраны горбезопасности, – гордо ответил сидевший впереди справа охранник.

– Ваша лавочка? – уточнил я.

– Наша, – кивнул он и добавил: – Лавочка.

Похоже, что даже малость оскорбился за свое ведомство, поименованное лавочкой, но мне на его эмоции было… как бы это помягче сказать… Я вообще к «ведомствам» уважения мало имею. Да и телохранители в моих глазах выродились еще в одну разновидность холуев, потому как развелось их в Москве в последние годы без меры, а польза от них была крайне неочевидна – разве что хозяйское чувство собственной важности тешили, когда стояли вокруг с грозным видом. Интересно, профессор и вправду в охране нуждается или это статусная вещь?

Милославский покопался в своем брезентовом портфеле, достал блокнот с записями, полистал, затем сказал:

– Ну вот, как раз про вас материал… провалились вместе с сараем, в сарае был генератор. Так?

– Верно.