После всех этих разговоров брошенные людьми шахты как-то особенно давили на психику. Даже смотреть в ту сторону не хотелось, и глаз было не оторвать – настолько странно и жутко выглядели эти черные холмы почти идеальной конической формы, окутанные рваным серым туманом. И все это в серых сумерках, в которые превращался даже самый ясный день на границе с Тьмой.

Постепенно шахты проплыли по левому борту «жужи» и остались позади. Я украдкой вздохнул с немалым облегчением. Последнее узкое место впереди – насыпь переехать и мимо станции проскочить. И все, дальше хоть дорогой, хоть полями – как угодно, там дорог много станет. Дело мы сделали: вон как Иван брезентовую сумку, на ремне висящую, к боку прижимает, а из-под ее крышки виден краешек папки с бумагами.

– Что хоть мы взяли? – спросил я, кивнув на сумку.

– Да то, что искали: документы, – куда как уклончиво ответил Иван, явно не горя желанием делиться всеми подробностями.

– О чем хоть? – решил я не демонстрировать излишков деликатности.

А на кой хрен мне эта деликатность сдалась? Мне вот интересно, зачем мы в такую задницу катались, а интерес у меня, понятное дело, не праздный.

– Да все совпадения ищем, – опять решил отделаться общими фразами Иван. – Прикинули, в каких тамошних бумагах могут быть совпадения с бумагами из других мест, – вот и скатались за ними. Проверять еще надо.

– А чего за совпадения-то? – задал вопрос Федька, явно почуявший, что я давлю на Ивана не просто так.

– Да ладно, вам-то что за интерес?

– Интерес простой, – ответил я. – Знать, за что головой рискуем. Милославский нам общую картину набросал, отсюда и наше желание сотрудничать. Но только общая идея была в том, что и нам из ваших сокровенных знаний что-то перепадать будет.

– Володь, слушай…– вздохнул Иван. – Давай так: вернемся, разберусь сам в бумагах, ну и у главного спрошу, в какой части доводить информацию можно. И если все нормально и мне за это башку не открутят – изложу вам все в самом лучшем виде, чем хочешь клянусь. А так ты меня под монастырь не то что подводишь, а прямо заталкиваешь.

– Вот и станция, – сказал Федька. – Повнимательней давайте, потом добазарите.

Тут он прав: все хорошо в свое время. Мы синхронно подхватили пулеметы и выставили их в бойницы правого борта. Станция здесь такая… большая, все заборы да пакгаузы, мест, откуда в нас палить начать можно, не пересчитать. И деваться нам отсюда некуда: лес прижимает, а если сунуться по самой железной дороге, то уведет она черт знает куда через тот же лес и уткнется в разобранный мост. И что там делать? Только обратно, сюда вот, к станции, возвращаться. Паршивое место, в общем.

– Давай не по следам, а чуть дальше – по грязи, – сказал я. – А то от нас вон какая колея осталась, кто-нибудь, кому надо, мог и мину в нее поставить – как раз на случай нашего возвращения.

– Без проблем, – сказал Федька. – Правда, дальше придется опять через насыпь карабкаться.

– Ну и ничего, заберемся, – сказал я решительно. – Как-то повторяться до мелочей неохота. Надо вообще другим путем возвращаться, да здесь не получается.

– Это точно, проезд тут один, – подтвердил Иван мою мысль.

Откуда в нас выстрелили, я так и не понял поначалу. И выстрела самого не услышал: в машине шумно, шлемофон опять же, – только звон и удар. А затем, через пару секунд, еще один, и следом взрыв Федькиной матерщины в наушниках, после чего крик: «Подбили нас, мля!»

Ритм работы мотора сбился, что-то загрохотало, «жужа» качнулась взад и вперед, а я заорал, тщетно при этом выискивая цель для пулемета:

– К депо прижимайся, расстреляют! К депо, не спи!

Остро завоняло горелым маслом, в отсек откуда-то напустило едкого, тяжелого дыма. Машина заныла истошно и, грохоча чем-то в своем нутре, словно болтами в железной бочке, все же потянула нас в сторону ближайших строений.

– Вон ворота открыты, прямо в них давай! – закричал я.

– Не пройдем! – заорал Иван, подразумевая не слишком-то широкий зазор между стоящим прямо в воротах паровозом и стальной рамой раздвижных ворот.

– Пройдем, не очкуй! – крикнул я ему и затем Федьке: – Жми! Разнесут иначе!

Снова гулкий звон – и прямо в броне перед нами появилась маленькая круглая дыра. И еще одна, точно такая же, в стенке у нас за спиной.

– Из пэтээра бьют!

Это я и без Ивановых криков понять смог: что же еще могло быть такого калибра и не очередями стреляющее? Только противотанковое ружье, в Отечественную таких много наделали – на всех хватит.

Долбануло еще раз, и опять насквозь, через наш отсек, звонко, с искрой и грохотом, разорвав попутно спинку кресла. Запахло еще и электросваркой почему-то, причем так резко, что вонь горелого масла перекрыло.