– Да щас, нашел дурака, – даже возмутился я. – Но наслышан, наслышан. А у вас тоже так было?

– В нашем-то слое? Да один хрен, все как у вас.

Вообще, у нас с Федькой нечто вроде игры появилось, особенно перед сном – сравнивали, что у кого «в слое» было и чем отличалось одно от другого. Забавно, но вышло так, что пути наших действительностей сильно разошлись в стороны в те годы, когда у нас Великая Отечественная произошла: там ее не было. Но при этом к девяностым страна все равно провалилась в яму безвластия и беспредела, то есть дорожки сошлись опять. Закономерность или совпадение?

– А сколько он вообще стоит?

– Да нормально стоит, тыщ пять, наверное. А то и больше выжучим – надо на сам генрик глянуть.

– А от чего цена зависит?

– Да от всякого. Состояние там, простота…

– Мощность?

– И это тоже, но нужны-то действительно все. От маленького свет в кабаке запитают, от большого целый дом, наверное. Ладно, есть кому оценить, заедем по пути. Доел?

– Ага, пошли.

Ночной наряд из трех человек сменился на одного дневного дежурного, во дворе общежития было пусто, впрочем, как и по всему городу. Воскресенье. Вновь лил мелкий дождик вперемешку с ветром, пневматические щетки стеклоочистителя судорожно смахивали капли со стекла, с каждым движением издавая змеиное шипение.

В Горсвете было, по обыкновению, оживленно, выходные на нем внешне никак не отразились.

– Вов, это, в общем, давай на свою совещанку, а я пока в караулку зайду с мужиками язык почесать, – сказал Федя. – В ту, в какой мы дежурили, так что туда и заходи. Потом надо из оружейки стволы взять – без них за город ездить нельзя.

– Лады, – кивнул я и, пройдя через отстойник, направился по гулкому коридору к лестнице.

В ПБУ было людно, шумно, трезвонили телефоны, на висящих на стене картах красовалась целая россыпь разноцветных флажков. Антонов увидел меня, узнал, сказал, пожав руку:

– Давай присаживайся, начинаем уже, всех ждать не будем.

Добрая треть зала, предназначенная, видимо, как раз для совещаний и массовой накрутки хвоста, была занята самыми обычными, крашенными в зеленый и бурый цвет ученическими партами с откидными крышками и высохшими чернильницами посредине столешницы – как раз между двумя желобками для карандашей и ручек. За ними сидело не меньше десятка человек, явно пришедших на эту самую летучку. Знал я там только Власова, к которому и подсел.

– Привет, – сказал он мне, протягивая руку. – Как вчера отметили?

– Нормально, без жертв и разрушений, – ответил я и упрекнул попутно: – Мог бы и заглянуть, кстати, раз мимо шел.

– Да торопился, самого в хинкальной ребята ждали – день рождения отмечали, – отмазался он. – Успеем еще.

– Кстати, мне Паша сказал, что у тебя брошюрки есть по объектам охоты. Но ты их зажал, – укорил я его. – Совесть есть, командир?

– Держи. – Он полез в командирскую сумку, висящую на боку, вытащил кое-как отпечатанную на ротапринте серую тонкую брошюрку, протянул мне: – Почитай на досуге, и вправду полезно.

Дверь в ПБУ открылась, и еще двое, поздоровавшись со всеми сразу, зашли в помещение и тут же уселись за парты у самой стены, на «камчатке» вроде как.

– Так, внимание, – заговорил Антонов. – Значит, так, кого не оповестили о теме совещания: твари развиваются, появились новые способности. Это и будем обсуждать. Вопросы по теме? Нет? Тогда все слушают. Дмитрий Витальевич, прошу вас.

Дмитрий Витальевич оказался мужиком годам к пятидесяти, невысоким, сутуловатым, с бритой наголо головой и мощной жилистой шеей. Да и вообще, пристальный взгляд на него позволял предположить, что, несмотря на общую неказистость, дяденька этот крепкий, как стальной трос. Приходилось таких встречать.

– Так, товарищи! – обратился он к слушателям. – Основное – твари стали лазить по стенам и потолку. В этом замечены и «пионеры», и мартыхаи, сегодня ночью был вызов на хмыря, на Микояна, и того сшибли со стены дома.

Я быстро пролистал выданную мне брошюрку, сунулся в глоссарий и сразу обнаружил статейку «Хмырь» с картинкой, изображающей нечто вроде смеси длиннорукой обезьяны с пауком, как всегда без деталей – один нечеткий силуэт, обрисованный клубящейся Тьмой.