У них, правда, нихрена не получалось, это видно по набычившейся Йорке, стоящей на выступе перед подошедшими двумя парнями. Двое из кодлы Джонни. Да вы издеваетесь! Долго эта проблема будет тянуться?

Приглядевшись, беззвучно рассмеялся, чуть ускорил шаг. Меня порадовала увиденная композиция. Злая Йорка выставил перед собой руки и почти тыкала каждому парню в лицо по дерзко оттопыренному среднему пальцу. Подкорректировав путь, чуть сместился и неторопливо приближался к ним сзади. Йорка увидела меня первая и на встревоженном лице начала загораться радость. Прижал палец к губам. Тихо, гоблин, тихо. Поняла, сомкнула губы, промолчала. А через несколько шагов я стоял за их спинами и с интересом прислушивался — как раз начался очередной раунд переговоров:

— Ты совсем тупая? Сказали же тебе — конец двойной единице! Не вернется он.

— Эта сука сдохла! — попытался грозно прорычать второй, что был чуть пониже ростом но пошире в плечах.

— И ты теперь одна! Руку отрастила, падла? Хорошо! Работать сможешь больше! Дань пока такую же оставляем, приносить на ту же сумрачную тропку. И без опозданий, сука, если хочешь жить!

— Че ты молчишь, сука?

А другие нехорошие слова они знают? Джонни был настоящим чернушным мастаком — не научил что ли парнишек грязнословию?

— Может ей врезать? А? Давай я врежу этой суке! Напрашивается! Вот ненавижу баб! Тупые вы, с-сука! Тупые! Только для одного годитесь! — низенький затрясся, растопырил локти, разинул рот, шумно задышал, став похож на рожающую курицу, понявшую, что не стоило зачинать ребенка от страуса.

И ведь они ни разу не обернулись! Ни разу! Я стою и дышу им в затылки — а у них реакции ноль. Никакого внутреннего напряжения, ни малейшего намека на чуйку или банальную осторожность. По мою душу отправился заряженный наркотой неумеха с шилом и они решили, что у него все обязательно получится? Да что не так с этими гоблинами?..

Глянул на потолок. Мама уже ушла на работу? Детишкам можно порезвиться!

Йорка сдавленно всхлипнула, хрюкнула, закрыла лицо новой ладонью.

— Да не ссы, дура! — тут же оживился первый — Не ссы! Ну напортачила, натворила бед. Но все можно забыть. Сегодня вечерком обсудим в том коридорчике. Обговорим. Найдем способы. Мы же люди…

— Ты не человек — не согласился я, втыкая ему шило в правую трапециевидную мышцу.

Второй ушлепок получил удар шипами дубины сзади по бедру. Неглубоко. Но больно. Рухнул на колено. Я еще успел бросить дубинку напарнице, та ее поймала и только тут очнулся парень с шилом в мышце.

— Ай! Ай! Ай! Ай!

— Заткнись, червь — попросил я, чуть наклоняя шильное жало в ране и «айканье» как отрезало, зато начался длинный хрип, парня затрясло будто муху насаженную на булавку. У этого гоблина невероятно низкий болевой порог. Пришлось рыкнуть еще раз:

— Эй! Тихо!

Хрип исчез, парень послушно замер, но при этом, сохраняя неподвижность корпуса и рук, мелко-мелко переступал ногами. Так ведет себя непослушный ребенок, схваченный за ухо выведенной из себя матерью. Я указал подбородком на второго «криминального гения» и назидательно сказал:

— Посмотри, как хорошо ведет себя этот гоблин. Хороший гоблин! Учись!

«Хороший гоблин» зажал ладонями пробитое бедро, свернулся калачиком под стенным выступом и притворился дохлым. Лежит не гудит и только пахнет… буквально…

— Кто из вас обделался? — спросил я горько — Какой ушлепок?

— Я-я-я-я… почти-и-и — жалобно проблеял парень с шилом в теле.

— Гребаный трус. Стисни булки, чмошник! И слушай! Оба слушайте! Я задолбался вас предупреждать. Мне проще зарезать, чем слова тратить! Если еще раз… один гребанный раз… — медленно сказал я — Продолжать надо?

— Нет! — они ответили хором.

— Исчезли! — резко дернув шило в ране, расширив ее, вырвал оружие, быстрым движением вытер о майку скулящего гоблина — Пошли!

Они исчезли быстро. Но и тут не без накладок. Раненый в ногу подскочил, но, придурок, явно не знал, что получившие ранения мышцы быстро немеют, становятся непослушными, ноги подламывают. Он подскочил — и упал. Вскочил снова, вытянул лапы к другу — а того уже не было. Зажал плечо ладонью и убежал.

— Люкс! — этот жалобный потрясенный вскрик потрясал своей искренностью.

Вот тебе жизненный урок, ушлепок — то чмо тебе не друг и кинет в любой опасной ситуации. Запомни этот урок, если не хочешь стать кормом для плуксов.

Они исчезли. Развеялась вонь.

— Я знала, что ты не сдох! — буркнула Йорка, крутя в руках дубинку — Это мне?

— Тебе — кивнул я.

— Я бы сама купила! Каждый экипируется сам! Правило!

— С чего ты так решила?

— Не решила — услышала. И впитала! — гордо подбоченилась Йорка, едва не наступив на руку распластанного Баска.

— Поясни, напарница — попросил я, вползая на выступ и с облегчением вытягивая ноги — А я пока раны проверю.