Услышав последнюю фразу, Панин чуть не поперхнулся и сделал несколько глотков вина. Его лицо покраснело, а дыхание сбилось. Наверное, слишком много грешит, если столь бурно реагирует на подобный вопрос. Я пока не заметил, чтобы местное дворянство было особо религиозным. Мусин-Пушкин посещал только субботнюю службу и с явной неохотой.

Что касается отца Илии, то он подобного точно не говорил. Старец был суров и верил истово. Единственной его отдушиной была математика, при обсуждении которой он сразу преображался. Хорошо, что старик помер много лет назад и сейчас мало кто вспомнит, каким он был на самом деле. Не удивлюсь, если мои слова, сказанные надзирателю в первые дни, уже проверяются. Но если знать меру, то можно ссылаться на покойного.

— Почему вы уверены в собственной безгрешности? — наконец произнёс граф, когда лакей произвёл смену блюд.

Я уже давно наелся. Лёгкого супа, куска мяса с хлебом, редьки или репы вполне достаточно для тела. После помоев, которыми меня потчевали несколько лет, я бы согласился и на обычную горбушку с луковицей. Но наставник уже начал влиять на мою жизнь. Сегодня на столе кроме первого и двух вторых блюд, присутствовали какие-то паштеты, салаты и нарезки. Если мясо я одобряю в любом виде, то необычные субстанции пробовал с опаской. Есть можно, но простая еда Мусина-Пушкина лучше. Только ссориться с Паниным из-за подобных мелочей сущая глупость. Поэтому будем всячески ему подыгрываться.

— В темнице я ни с кем не общался много лет. Здесь мне пока не удалось совершить ни одного греха. Разве что немного чревоугодничал, но то объяснимо. Уж больно скудной пищей меня кормили до этого. А вдруг вам салаты и паштеты! Знаете, как трудно оторваться пока всё не перепробуешь?

Вру и не краснею. С попом я не буду общаться ни при каких обстоятельствах. Где были эти бородатые святоши, когда меня гноили в темнице? Или они думают, что подобное можно забыть и простить? Не помню, чтобы хоть кто-то заступился за меня при переезде с севера. А ведь там был целый монастырь с божьими людьми, которые не должны бояться кар светского владыки. Но все промолчали, сделав вид, что так и надо. Даже когда меня избивал прибывший офицер, монахи отворачивались в сторону. Ненавижу!

— Как я вас понимаю! — воскликнул Никита Иванович, вроде забыв про отца Иеронима, — Когда прибудет мой повар, мы вместе насладимся самой настоящей кухней. Не сказать, что во дворце кормят плохо. Но всё-таки это не блюда со стола Её Величества. Касаемо вопросов веры, то советую меньше их обсуждать, и не вступать в ненужное противостояние.

— Я постараюсь, — отвечаю под кивок собеседника.

Мысленно хвалю себя. Несмотря на бушующие внутри эмоции я смог сдержаться, даже благодарно улыбнулся словам наставника.

*

— Здравствуй, Никита Иванович. А это кто с тобой? Не представишь? — сбоку раздался звонкий женский голос.

Мы с Паниным одновременно обернулись и наткнулись на насмешливый взгляд зелёных глаз. Вернее, это наставник смотрел в глаза более похожие на изумруды. А мне было не до них. Моим вниманием завладел чудесный образ из двух аппетитных полушарий, чуть ли не выпадающих из лифа. Заметив мой интерес, дама улыбнулась более откровенно. Мне же стало тяжело дышать, а сердце предательски сжалось в груди. Стыдно сказать, но я не мог оторвать взора от прекрасной картины. Спустя годы было смешно вспоминать этот неловкий момент. Но тогда я впервые увидел молодую и красивую женщину, потому подобная реакция простительна. Ещё и одета она весьма фривольно. Хотя на фигуру и прочие детали я не обратил особого внимания. Кроме насмешливых глаз и этих самых полушарий, будто призывающих протянуть руки и прикоснуться к ним, я не смог запомнить большего. Положение спас наставник, вернувший меня на грешную землю.

— Вот же кошка! И откуда прознала? — тихо произнёс он.

Но для меня его слова послужили ушатом холодной воды. Как можно сравнивать с животным столь чудесное создание? Зато очарование момента схлынуло, и я пытался уловить причину недовольства Никиты Ивановича.

— Анна Михайловна, надеюсь, вы понимаете, что есть сферы, кои лучше обходить стороной? Хотя бы до поры до времени, — тон Панина стал необычно холодным, — Предлагаю сделать вид, что наша встреча произошла случайно и молча разойтись.

Красотка никоим образом не испугалась столь неприязненного выпада. Она только фыркнула, став похожей на упомянутую кошку. Затем плавно развернулась, буквально опалив меня взглядом и, гордо вскинув голову, удалилась. Вслед за ней вился шлейф тонкого аромата духов. Я продолжал пожирать глазами удалявшуюся особу, пока не услышал покашливание наставника. Не знаю, от чего больше пылали мои щёки — от возбуждения, вызванного прекрасным явлением или от стыда. Ещё и сердце учащённо билось, никак не собираясь успокаиваться. Благо, граф сделал вид, что не замечает происходящего с его подопечным.

— Это Анна Строганова[3], — произнёс Никита Иванович.

Странно, но мне показалось, что его голос дрогнул при упоминании имени девицы, оказывавшейся замужней дамой.