— Кузен, мне хватило обрывков разговоров, чтобы догадаться о создании партии наследника. И вы явно среди этих наивных мечтателей. А мне будет больно осознавать, что я не предупредила вас об опасности данного прожекта, — ответила незнакомка и сейчас её голос бы далёк от шутливого тона, — Серёжа, ты офицер гвардии и для своих лет взлетел на невероятную высоту. Поверь, недоброжелателей у нас хватает. А твой тёзка давно растерял былое влияние. Любой нашей ошибкой тут же воспользуются, особенно когда речь идёт о подобной интриге. И падать с нынешней вершины, будет очень больно. А ещё ты навредишь всему роду, о чём просто обязан думать прежде, чем лезть в сомнительные дела. Лучше бери пример с дядюшки Петра Семёновича, снискавшего славу на полях сражений, а не дворцовых паркетах. Ты алчешь воинской славы, вот и отправляйся в действующую армию.

— Но Россия сейчас ни с кем не воюет, — растерянно ответил молодой человек, — И почему ты считаешь опасным наше невинное сборище?

— Россия всегда с кем-то воюет, братец. А мирное время для нас — это возможность подготовиться к новой войне. На юге всегда неспокойно и новое столкновение с турком неизбежно. Поэтому получай назначение и езжай в Малороссию. Там будет немало возможностей совершить ратный подвиг. Что касается вашего якобы развлечения, то ты не пробовал задать вопрос, отчего Иоанну выбрали столь неоднозначных учителей?

— Нет. Ты сейчас про Панина и Щербатова? — тон гвардейца окончательно растерял шутливые нотки.

— Совершенно верно. Один в данный момент должен находиться в опале, так как невнимательно смотрел за сыном императрицы. Да и к его идеям, коими он потчевал юного Павла, много претензий со стороны влиятельных вельмож. Это не считая увлечённости графа излишне прогрессивными прожектами, абсолютно чуждыми русскому обществу. Никиту Ивановича считают скорее немцем по духу, что не добавляет ему любви со стороны знати. А вот Щербатов полная его противоположность с уклоном в русскую старину. Но обоих объединяет желание ограничить самодержавие. Вот у меня и возникает вопрос. Кто и зачем доверил таким необычным наставникам обучать столь несмышлёного человека, коим является Иоанн Антонович? И кого они из него воспитают?

— Аграфена, я тебя всё равно не понимаю. Оба вельможи, весьма знающие и образованные мужи.

— Сергей, просто поверь, что наследнику долго не жить. Не надо морщиться, я просто неверно выразилась, — произнесла женщина, — Скорее всего, его снова запрут в тюрьму или сошлют куда-нибудь под благовидным предлогом, где поместят под строжайший надзор. Странно, что Ивана вообще вытащили на божий свет. Ведь есть его братья, кои более удобны в качестве наследников. Но это неважно. Плохо, что после пострадают мотыльки, вроде тебя с друзьями. Или ты думаешь, что окружение Екатерины позволит плести интриги и оставит их без внимания? Если да, то это крайне опрометчивое мнение. А ещё вспомни, как часть нашего рода легко подвергли наказанию. Да и дядя Пётр сейчас в опале, несмотря на все заслуги. И поверь, кому надо помнят фамилию матери Анны Иоанновны. Потому именно нам надо держаться подальше от любых интриг. Не удивлюсь, если Шешковский уже радостно потирает ладошки, готовясь раскрыть заговор и прикрепить себе на кафтан новый орден.

— Аграфена, ты бы сама поменьше рассуждала о подобном! — уже взволнованно и почти шепотом ответил мужчина, — Я всё понял и обещаю держаться подальше от этого дела. Теперь идём чего-нибудь выпьем, а то горло пересохло от духоты и переживаний. Умеешь ты испортить человеку праздничное настроение.

— Ничего страшного. Немного взбодришься и выкинешь из головы разные глупости. И вообще, начинай взрослеть и делать карьеру. Вы там в своей гвардии только пьёте аки кони, да волочитесь за юбками легкомысленных особ, — едко произнесла девушка, — Затем ближе к сорока окончательно разорившись и растеряв здоровье, ищите себе партию побогаче. А думать о будущем надо с юности и не забывать о семье.

Какая продуманная особа промелькнула в голове! Но сильнее всего меня одолевали иные чувства. Слова незнакомки били будто обухом, не давая вздохнуть и навевая безграничное отчаяние. Даже не знаю, как верно описать моё состояние в тот момент. Я встал столбом и не мог пошевелиться, ещё и дыхание спёрло. Неожиданно на помощь пришёл Панин, чей голос вывел меня из оцепенения.

— Вот вы где? А я уж обыскался, — произнёс граф, внимательно меня разглядывая, — Не переживайте так сильно. Помнится, кода меня первый раз вывели в свет, так я чуть не лишился чувств. Думаю, на сегодня впечатлений достаточно и можно покинуть приём.