Следователь хмыкнул, наклонил голову и слегка поменял позу. Если раньше он сидел ровно, с вытянутой левой ногой, то теперь он слегка повернулся, откинулся на спинку кресла и недовольно буркнул:

— Это провал.

— В смысле?

— В прямом, — ответил Григорян и как следует врезал по артефактной ноге, что начала довольно активно искриться. — Третий месяц, я как мудак пишу рапорта о необходимости ремонта. Третий месяц я доказываю куратору, что я не могу дальше выполнять свою работу просто потому, что вся маскировка идет к черту в зад. Третий месяц, я пишу рапорта вышестоящему начальству, что обеспечение — дерьмо. Смазка из Корсуанского дерева — бодяженная. Ногу клинит, может произойти полная рассогласованность рун. В итоге, на сегодняшний день — ее заклинило. Во время встречи с объектом и подозреваемым я уже хромал. Периодически происходили замыкания цепочек и демаскировка за счет микро выбросов и искр. Но…

Тут его собеседник тяжело вздохнул и опустил взгляд в документы.

— До меня дошла ваша просьба, но к сожалению вы нам нужны.

— Да? А как теперь по вашему я буду выполнять службу? — дернул головой Григорян. — Вы понимаете, что вы вынудили меня рисковать? Вы вынудили меня откровенно пойти на преступную халатность? Вы готовы взять на себя ответственность за ее провал, Дмитрий Александрович?

— Не перекладывайте с больной головы на здоровую, — внимательно посмотрел на него мужчина.

— С больной на здоровую, — эхом отозвался следователь. — А здоровая — это чья? Я так, уточняю, чтобы не было… недопонимания.

— В данной ситуации — моя.

— Тогда, получается разбавленная смазка для меня, а также отсутствие своевременного обслуживания — это моя головная боль, так? Работа в поле, выявление преступников и распутывание всех хитросплетений аристократов — тоже мое. Оценка рисков, планирование операции, учет возможных рисков — тоже мое дело.

Тут Григорян сжал зубы до скрежета и, опираясь на спинку стула поднялся. Он сделал шаг вперед рабочей ногой, а затем со скрежетом подтянул заклинившую, оставив на полу несколько искр. Затем еще один шаг и снова дорожка из искр. И еще один, как раз на такое расстояние, чтобы можно было опереться на стол достаточно молодого мужчины с императорским родовым перстнем.

— И вот возникает у меня вопрос, Дмитрий Александрович, — наклонился к нему следователь и слегка довернул голову, уперев в хозяина кабинета артефакт с линзами, что был у него вместо глаза.

— Что за вопрос, — выдержал его поведение мужчина.

— Если вы не можете обеспечить работу сотрудника… Если не можете выполнять его работу сами, то… Нахер вы тут нужны, Дмитрий Александрович? М-м-м-м-м?

— Григорян, — надавил голосом мужчина. — Вы забываете с кем вы разговариваете.

— При всем моем уважении к вашему деду, что был изумительным и остроумнейшим человеком в истории имперской СБ, я вынужден констатировать, что вы и ногтя его не стоите, — произнес Григорян, рассматривая собеседника. — Загнав меня в угол, заставив идти на риск, вы добились лишь одного — Громов залег и все его дела, от сраного рынка до покушения на вашего дядю, вы можете смело смять как следует и вытереть ими свой зад.

Тут Григорян выпрямился, еще раз осмотрел сидящего в кресле мужчину и произнес:

— Поздравляю, Дмитрий Александрович. Вы все просрали… впрочем… ничего нового.

— Сядь! — процедил аристократ.

— Спасибо, но чисто физиологически, если так можно сказать про меня, мне удобнее стоять.

— Сядь, я сказал.

— И не подумаю, — спокойно ответил следователь. — Есть, что сказать — говорите. Нет — я попробую купить неразбавленное Корсуанское масло. императорской фамилии ведь так сложно найти неразбавленный, — произнес он.

— Вы, Григорян, видимо не поняли, — произнес мужчина тихо, но неотвратимо закипая. — Вы не поняли, кто ведет это дело и почему это для него может стать полезным.

— Молодой человек, — горько усмехнулся изувеченный и проклятый на вечные муки следователь. — Я играл погремушкой перед тем, о ком вы так всегда завуалированно говорите. Петр Алексеевич достаточно грамотный руководитель. Только вот, пугать им меня смысла нет.

— Думаете он не найдет на вас управу?

— Я думаю, что меня пытались казнить восемнадцать раз. Или все же девятнадцать? Не важно. Суть в том, что убить у вас меня не получится. Давить меня бесполезно. Простите меня, Дмитрий Александрович, у вас нет рычагов воздействия на меня, ну а у меня нет причин сдерживаться и соблюдать все слова приличия. Поэтому…

Тут Григорян вздохнул, покачал головой и глядя в глаза члену императорской семьи, произнес:

— Ты облажался Дима. Я тебя предупреждал. А ты взял и обосрался…

Следователь сделал шаг одной ногой к выходу.

— Подумать только… Так все бездарно просрать. И главное из-за чего?

Тут следователь вздохнул и кинул грустный взгляд на разъяренного мужчину за столом.

— Про Громова забудьте. Он все понял. Понял и конкретно заляжет на дно. Ищите другие нитки. Они должны быть.

*