Есть касание! Начинаю тормозить на полосе и выпускаю парашют. Скорость замедляется, и я уже вижу рулёжку, на которой нас ожидает команда техпомощи.

Как только освободили полосу, руководитель полётами дал команду на выключение.

Наконец, можно выдохнуть. Сняв перчатку, я прикоснулся ко лбу и почувствовал, насколько он мокрый и холодный. А ведь в полёте самообладание сохранялось полностью, но внутренние переживания были в любом случае.

Я открыл фонарь. В кабину ворвался морозный воздух, смешанный с парами керосина. Первая мысль была, что это у нас вытекает топливо из самолёта, разливаясь по бетону рулёжной дорожки.

Рядом с самолётом показались наши техники, быстро подкатившие стремянки, чтобы мы смогли покинуть кабину. Засиживаться в самолёте не очень хотелось после столь короткого полёта.

Спустившись на бетон, я сразу посмотрел на хвостовую часть. Топливо не вытекает. Фюзеляж в районе двигателей цел, а тормозной парашют ещё болтался на стропах. В такой суматохе совсем позабыл о том, что его нужно сбросить.

Техники осматривали МиГ-31, пытаясь сделать предварительное заключение о его состоянии. Зураб в это время ходил под самолётом, возмущаясь, что так внезапно закончился наш полёт.

— Сержик, я думал мы покрутимся, посмотрим Подмосковье с большой высоты. Погода-то шикарная, — не унывал Купер, изучающим взглядом рассматривающий стойки шасси.

— Тоже не рад, что так быстро сели, — ответил я и подошёл к МиГ-31, чтобы погладить его по радиопрозрачному конусу. — Могли бы и вовсе… «на природе» воздухом дышать, если не хуже.

— Да брось ты, генацвале! Сильная вибрация была, не спорю. Но потом же нормализовалось всё, — сказал Купер, снимая шлем.

— А что по поводу топлива скажешь? — спросил я.

— Топливомер всё чётко показывал.

Я продолжал гладить МиГ-31. Повернув голову, заметил, как мне улыбается техник со шлемофоном на голове.

— Починим его, Сергей! Как новенький будет, — сказал он.

— Не сомневаюсь в вас, ребята, — показал я ему «класс» и ещё раз погладил самолёт. — Не болей больше. До встречи, — прошептал я.

К самолёту уже подъезжала «Волга» начальника школы испытателей. Я подошёл к Зурабу, прыгающему на месте. Сейчас будем вместе с ним отвечать за произошедшее перед Вячеславом Сергеевичем — начальником нашей школы.

Машина только остановилась, а к Гурцевичу уже бежал техсостав с докладом. Начальник школы, одетый в кожаную лётную куртку поверх строгого чёрного костюма, вышел из своей «Волги» и начал общаться.

Минуту спустя он покачал головой, что-то ещё уточнил у инженера и направился к нам. Даже шапку не одел, а ведь на улице мороз градусов 20!

— Рассказывайте, — сказал Вячеслав Сергеевич, поздоровавшись с каждым за руку.

— Командыр, это было что-то! Тряхнуло, топливо вниз пошло, но Серго вёл машину уверенно. Я по секрету вам скажу, что Родин — лучший с этого набора. Мне с ним так просто…

— Кхм, — прокашлялся Гурцевич, положив руку на плечо Куперу. — Я тебя понял. Теперь пойди, погуляй и расслабься, — сказал начальник школы и повернулся ко мне.

Я дождался, пока Зураб отойдёт на несколько шагов. За это время Купер чего только мне не показал жестами!

— Купарешвили, в отпуск у меня пойдёшь с завтрашнего дня. Будут тебе и виноград, и…цицинтин твой, — пригрозил Гурцевич. — Никаких летних отдыхов тебе.

— Цицмати, Вячеслав Сергеевич, — поправил я его. — Неравнодушен Зураб к этому растению.

— Его проблемы, Родин, — махнул рукой начальник школы. — Давай, рассказывай.

Выслушав описание всего хода событий, Гурцевич задумчиво посмотрел на самолёт и на меня. Мне бы сейчас очень хотелось заглянуть под капоты двигателей. Я на сто процентов уверен, что в одном из них произошло разрушение лопаток.

— Почему решил, что нужно сразу садиться? В баках топлива много, течи нет. Мог выработать. Топливомер, что показал?

— Выработать мог, но была вибрация двигателя, Вячеслав Сергеевич, — ответил я. — А топливомер, как оказалось, работал нормально.

— Очень странно. А что за светомузыка с включением всех табло топливной системы?

— Не могу знать, Вячеслав Сергеевич, — молниеносно ответил я и начальник школы задумчиво стал потирать подбородок, который на морозе уже стал румяным.

— Сейчас машина приедет. Дуйте в лётную комнату и пока рапорта пишите. Что и как было. Будем разбираться, — сказал Гурцевич и пошёл к самолёту.

Вскоре подъехал микроавтобус «Раф» и мы стали с Купером грузиться в салон.

На этом сегодняшние полёты были прекращены. В лётной комнате всем было интересно, что произошло на борту и как удалось посадить. Окончательно разобрав со всеми нашими товарищами сегодняшний инцидент, мы приступили к написанию рапортов.

Конечно, нашёлся среди ребят и тот, кто очень нам хотел помочь. Точнее, поддержать после перенесённого стресса.