— Степ, ты поосторожней с такими фразами. Папа конечно не даст тебя в обиду, но тебе ли ересь нести? Нет ни богов, ни богинь, кроме Создателя. Ладно, ты не плети заклинание, а говори прямо, что я для тебя — для тебя, мой кузен — могу сделать.

Не получилось надавить на добросердечность аристократки, придётся пользоваться родственными связями.

— Девчонка одна есть. Валька. Возьми её к себе в услужение.

Попасть на работу в особняк миледи Неллерской для любой девчонки, девушки, женщины, старухи из бедных кварталов огромное счастье, мечта.

Юлиана не торопится давать ответ. Смотрит на меня с непонятной иронией.

— Ты не до конца понимаешь, о чём попросил. — хмыкнула она.

— Так объясни.

— Всё просто, кузен. У меня на заднем дворе стоят козлы. На них дрова пилят, поверь, намного реже, чем наказывают провинившихся слуг. Мой управляющий очень строгий, а я терпеть не могу нерях, лентяев, грязнух и беспорядка в своём доме. Скажи честно, эта твоя знакомая, она хоть чистоплотная?

Соврать? Нет, не хочу. Дорожу ее мнением. Сам себе не верю, что за столь короткий срок зауважал эту молоденькую девушку, ставшей волей судьбы моей родственницей. Придётся отвечать правду. Что и делаю, рассказывая о семье Вальки, об отце — золотаре, алкоголике и драчуне, об измученной побоями и трудом её матери, о вечно рваной и грязной одежде не по росту.

— Пока рассказывал, вдруг понял, что такая служанка тебе не нужна. — делаю очередной вздох. — И просить больше не стану. Не правильно с моей стороны. Чего смеёшься?

— Забавный. Я про тебя. Валька была твоей подругой?

— Да, но, наверное, не в том смысле, что ты имеешь в виду. Другом. Это точнее. Прости. Давай забудем.

Юлиана откидывается на спинку.

— Пошли завтра за ней кого-нибудь. Пусть приведут ко мне. Компаньонкой она быть не может, не благородного происхождения, но, думаю, я найду ей применение. Валька, говоришь?

Ну, вот, повеселела наконец-то. Сейчас ещё на смертоубийство полюбуемся, и чёрт бы с ним, с этим Андре, забудешь про него до следующего приезда в Неллер.

Мы остановились, и я услышал, как наш эскорт потребовал распахнуть ворота в амфитеатр.

Хотел ведь посмотреть на город из окна кареты, да за разговором так и не пришлось. Ничего, на обратном пути полюбуюсь.

— Прибыли, милорд, миледи. — сообщил Ригер, распахнув дверь и, отогнав местного слугу, лично откинул нам лесенку. — Пожелаете сразу на трибуны или хотите сделать ставки?

В ложе герцогской семьи, с удобными креслами, под навесом из рапальского дуба, широком, просторном, мы с Юлианой сегодня вдвоём, остальным Неллерам не до развлечений, хотя, как такового, траура уже нет.

Позади нас замерли четверо гвардейцев, двое мои — сержант Ригер и новик Николас, и двое кузинины.

Остальные трибуны заполнены полностью. Сегодня демонстрируются поединки преступников, привлекающие внимание горожан не меньшее, чем схватки прославленных гладиаторов. Секрет прост, осуждённые бьются исключительно до смерти, один из поединщиков может покинуть арену только трупом.

Неумение обычных грабителей, воров, убийц, насильников сражаться на мечах в глазах зрителей компенсируется смертельными муками проигравших в конце схватки. Здесь не бывает, как когда-то в Римской империи, чтобы кому-либо из потерпевших поражение бойцов трибуны могли подарить жизнь.

— Да убей же его наконец! — кричит в общем гуле амфитеатра Юлиана. — Бей сильнее!

Кузина даже вскочила с кресла, когда тот растлитель малолетних, на которого она поставила, опять попал по щиту тяжело раненого противника, кажется, браконьера, вместо того, чтобы проткнуть его в раскрывшийся на короткое время живот.

В поведении двоюродной сестры нет кровожадности, простой азарт. Не понимает, что выигрыши ставок во всех схватках ей почти гарантированы.

Да, очень сложно подстроить результат поединка, когда бой идёт до смерти. Вряд ли кто-нибудь из сражающихся согласится умышленно проиграть, проиграешь ведь жизнь. Зато можно верно угадать исход, если знаешь силы соперников. Преступников же не просто так выставляют на арену. Неделю, а то и две, с ними занимаются приёмами боя на мечах, чтобы зрелище было интересней.

У дядьки Ригера в амфитеатре остались связи — теперь мне понятно, откуда он получал дополнительные средства, при этом не зарывался, потому и не попался на использовании инсайда — а Юлиана по пять драхм ставила на тех, кого мой бывший опекун ей посоветовал, переговорив перед этим с быковатого вида ланистой.

— Успокойся, миледи. — тяну её за платье. — Виконтесса Анна на тебя подругам показывает.