— Мы легко отделались — одного в плечо, другому задницу зацепило вскользь. Мои парни только по магазину извели, это я патронов отстрелял многовато — мандраж охватил, за всех боялся. Метко «москвичи» стреляли из луков — не ожидал, что в него попадут, в хребтину. Хорошо, что почти сразу умер. Без больших мучений — нам парализованный «довесок» совсем ни к чему. Но сам дурак — на хрена героизм дурной показывать!

Андрей Владимирович только мотнул головой — а чего сказать в ответ тому, кто сам стыдится собственных оплошностей, и скрывает их за такими словами. Но то во благо — теперь забудет про «кабинетную жизнь», и начнет головой думать, главное, что выводы нужные сделает, а опыт свое возьмет. Но циник законченный. Хорош «Сотник», явно «темнит», информацию выдает дозированно. Знал, что «мутят» за его спиной, и молчит даже сейчас. Но задавать вопросы бессмысленно, придет время — сам все расскажет, куда ему деваться. Сейчас нужно экстренно решать, что делать дальше. Но вот спросил полковника об ином, о том, что его заинтересовало больше всего. Выкрик ведь хорошо слышал:

— Интересно, что это за казну у «москвичей» увели? И почему нас за дьяков новгородских приняли? Из-за кафтанов?

— Алая одежда приметная. «Языка» поспрашиваем на этот счет, потому живьем парни его и взяли.

— А если ничего нам не скажет?

— Скажет, методы есть и доводы, — буркнул полковник, и отвел взгляд. И стало ясно, что пленник заговорит, ему «развяжут» язык. И убьют после допроса — свидетели в таких ситуациях опасны.

— У нас есть время для «этого»?

— Имеется — седла запылены, часа три сюда ехали, самое меньшее. У тех кто удрали, три часа обратно, и если доскачут, то полтора два часа для прибытия подмоги еще. Так что пять часов у нас есть, так что хватит времени лошадей навьючить и телеги нагрузить. Столько трофейного добра тут лежит, оружие, доспехи — нам все пригодится, мародерствовать надо, Андрей Владимирович, не до сантиментов. В нашем скверном положении может любая нитка пригодиться.

— На какие телеги ты грузить все это собрался⁈ У нас только одна, других повозок что-то не вижу.

— Селяне убежали в спешке, видимо, о «визите» их успели предупредить. Спрятались где-то неподалеку, глухомань вокруг. А тут добра много оставили, свиньи и куры те же. Так что прибудут, куда им деваться — обычная крестьянская жадность. И логика простая, раз мы враг их врага, то вряд ли тронем. И вероятно, дьяков тех они укрыли, и наши кафтаны хорошая такая мистификация, чем непременно нужно воспользоваться. Нам в этом мире нужно как-то обустраиваться, и деньги лишними не бывают. Причем, большие деньги, иначе бы московиты не полезли на рожон.

Улыбка у полковника вышла кривоватой, видимо, не по душе задумка, гнильцой от нее попахивало. Но деваться некуда, с волками жить, по-волчьи выть — они все тут вляпались по полной программе. И непонятно пока, какое время на дворе, но похоже или 1471, но может и 1477 год. Остается только выяснить у «языка», и прикинуть, что тут происходит — тогда станет ясно, как действовать нужно дальше…

ИВАН III ВАСИЛЬЕВИЧ — государь Всея Руси, известный как «Великий» и «Грозный» (последнее прозвище закрепилось за его внуком)

— Пожалел вас, изменников новугородских, государь наш Иван Васильевич шесть лет тому назад… Ничего, сейчас с войском большим пойдем, и все ваши «вольности» похерим, а вечевой колокол свезем — вот окаянство удумали, мужики, смерды… Вроде бояр знатных глас имеют… А кто ниц не падет — головы лишится… Всех перебьем… И град окаянный сожжем…

Боярин задыхался — он умирал, крови много потерял, да и организм явно быстро сдал от жизненных перипетий и прочих излишеств. Допрашивать с пристрастием не пришлось — пленник говорил охотно, с нескрываемой злобой глядя на «новгородцев», за каковых он их принял. Угрозы рассыпал щедро, лютыми казнями постоянно пугал, по типу «стой, и убьем». Прямо «браток» конкретный, «распальцовщик» из их времени.

Видимо, года идут, а психология людская не меняется, тем более с извечным московским изречением — «я начальник — ты дурак, ты начальник, то я дурак». И судя по всему — здесь корни произрастать начали, как только самодержец первый появился, а все его холопами стали.

— Зря ты на казну польстился, боярин, — усмехнулся Андрей Владимирович. — Там ведь серебришка совсем немного, самая малость.

— Ой, не лги мне, дьяк. Знаемо, что три добрых сундука везете, ведь всю казну выгребли в Торжке. На две тысячи рублей деньгами новугородскими. Верни серебро государю нашему, покайся — он тебя и простит — казни милосердной всех вас предаст, ослушников… Отыщем ведь — поместья за ваши головы обещаны… И награда щедрая… А серебро всем нужно…

Окровавленная слюна потекла по бороде, боярин предсмертно захрипел и вскоре замолк, на этот раз навсегда — глаза начали стекленеть, пленкой поддергиваться. По телу прошла короткая предсмертная судорога — дернул ногами и затих, вытянулся. Подвел финальную черту своей жизни, сожалея об упущенной выгоде — что с людьми алчность делает, даже в такой момент о богатстве думают.

— А много это две тысячи рублей местными деньгами?