— Новгород без моей помощи вряд ли выстоит, ведь так, княже? Хлеб я ему дам осенью, если урожай добрый будет, ну а в следующее лето только у меня закупить могут, ведь Москва подвоз хлебный с низовых земель перекроет обязательно. Ведь так?

Михаил Борисович настолько хитро посмотрел на него, что профессор понял — тот проглотил «наживку», что ему целый час, да еще под «рюмочку», он предлагал. Пришлось всячески мистифицировать, благо солидный опыт и знания будущих событий позволяли это проделать, да и вдвое старше по возрасту своего собеседника, который оставил у тверичей недобрую память, как последний правитель, доведший своей неразумной политикой «умиротворения» свое княжество до «ручки», как в той поговорке. Словно посмертной эпитафией звучало по нему ходившее позже изречение — «Борисыч Михаил, играл в дуду, и, предав Тверь, бежал в Литву».

Но сейчас вид князя, блеск в его молодых глазах, внушали Воеводину куда большую уверенность в достигнутом результате — ведь главное забросить в человека идеи, которые тот после «вынашивания», будет считать уже своими. И тогда уже от них не отступятся и пойдут до конца, до полной победы или окончательного поражения.

Хотя, что тверскому князю в такой ситуации делать?

Первый вариант из реальной истории — повести себя женщиной, застигнутой в парке насильником. Несчастная может не рискнуть закричать с призывом о помощи, или пустить в ход ногти. И встав на колени, будет умолять и лизать руки «государю положения», всячески его «умиротворяя», и в конечном итоге ее ждет участь быть изнасилованной уже «по доброму и обоюдному согласию». Ведь смирение жертвы еще больше распаляет преступника, который всегда будет приводить массу доводов, оправдывающих любое насилие со своей стороны. Главным из которых всегда и во все времена является крылатая фраза — «сами виноваты, они первыми начали». И это правильно — победитель всегда прав, если на него нет управы!

Второй вариант намного рискованней — притвориться, и ударить тогда, когда насильник от тебя меньше всего ожидает нападения. Ударить страшно, пустить в ход весь арсенал средств, бить сильно и страшно, не на жизнь, на смерть. Ведь 99% женщин могли избежать участи быть поруганными или умерщвленными, если бы сохранили ясное мышление, выдержку и железную решимость пойти до конца. И арсенал у них всегда под рукою — зубы, пальцы и ногти, а еще в сумочке и в «иных местах» можно найти множество пригодных для «последнего умиротворения» насильника предметов. Пригодится все — пилка для ногтей и ножницы для маникюра, ключи от дома, заколка в волосах, вязальная шпица, иголка, булавка и множество других безобидных на первый взгляд предметов. И когда «похотливец» будет на краю блаженства от полученного удовольствия по «доброму согласию», пустить в ход арсенал, жестко и кроваво, безжалостно, но лучше беспощадно, и тем получить самое главное — право на будущую жизнь.

Но тверской князь пошел по первому варианту, не просто сдавая тех, кто, так же как и он, застигнут громилой, но и помогая насильнику всячески. Шесть лет назад послал свое войско на Новгород, и сейчас сделал бы это, и ведь прекрасно понимает, что потом наступит его очередь. Но таково животное желание выжить за счет других любой ценой, продлить себе жизнь чужой смертью пусть на час, на день, на год, или как здесь — на восемь лет. Но итог один — предатели и трусы победить не могут, хотя свой кусок получат.

В политике так часто бывает — подвывающие шакалы помогают хищнику разрывать очередную жертву, а потом искренне удивляются («а нас то за что?»), когда неизбежно приходит их очередь. Недаром Черчилль одну из европейских стран называл «гиеной».

Предельно цинично высказался — но истина где-то рядом, как говорится, а то и предельно близко!

— Но если я хлеб новгородцам дам, то москвичи прежде чем идти на Ильмень, мое княжество разорят обязательно, а посадник рать на мою защиту не поведет. Разве не так?

— Сейчас не поведет, а потому надо хлеба дать в обрез, чтобы до Крещения хватило, у них и свой есть, жито весь посеяли. А как побьют Ивана, то уже по «зимнику» зерно с мукой и привести.

— Москва на меня полки двинет…

— Если будет что двигать, — хладнокровно отозвался Андрей Владимирович. И пояснил тихо, но веским голосом:

— Поместная конница на Новгород первой в ноябре уйдет, а ты повремени, ссылайся на неурядицы, и тогда тверской полк с «пушечным нарядом», которым фрязин Аристотель Фиорованти заправлять будет, двинется. Если с Москвой по-новому сражаться, «огненным боем», сам понимать должен, что пороховое «зелье» очень нужно. А там все бочонки в обозе собраны и их будет много, а твои дружинники на охране. И напасть в удобный момент смогут, московитов перебить, припасы и «мастеров» в тверь увезти. Лишившись «стенобитных» пушек, ни Новгород, ни другие грады, войско Иваново взять попросту не сможет, как беззубый бобр не перегрызет древо.