Вот этого все москвичи жаждали — оголодали люди и лошади, ропот слушался. Воеводы уговаривали снять осаду и уходить подобру-поздорову, а летом на Тверь обрушится всеми силами. Он и сам к этому решению склонялся, но раз битва неизбежна, тем для него лучше. Побить завтра новгородцев надобно, чтобы страхом должным прониклись. А затем очередь тверичей настанет — за подлости их и коварство наказание последует!

И громко распорядился, посмотрев на воевод:

— Всем к рати готовиться — кормить до отвала воев. А там в самом Новгороде на постой встанем — отъедимся…

Торжество победивших в покоренном Новгороде.

— Кто против бога и Новгорода!

С грозным кличем выстраивалось огромное новгородское войско — все семь ворот города с Торговой стороны были настежь открыты, из них колоннами выходили копейщики, выстраиваясь на поле «брусками», смыкая фланги. Так, наверное, но более споро и умело, выстраивалась знаменитая фаланга Александра Македонского. Но и это зрелище двенадцати тысяч ратников и ополчения впечатляло — их одних было никак не меньше московитов. В строй поставили всех — первые шеренги составили более-менее обученные воины, сражавшиеся при Шелони, три последних обычные новгородцы, ополчение из всех окраин огромной «республики».

Но то в центре, а вот левый фланг пестрел тверскими и псковскими стягами, там выстраивались ратники Михаила Борисовича, прибывший двухтысячный отряд при десятке малых пушек, поставленных на легкие лафеты. Вместе с великокняжеской дружиной стоял «Владычный полк» — все эти семь сотен конных латников должны были нанести мощный удар в самый решающий момент сражения.

Копейщики по большей части новгородцы, с небольшим числом тверичей и с псковским тысячным отрядом, действительно прибывшим на помощь — но не к ним, а к Ивану Московскому. Однако смекалистые псковичи, узнав как на самом деле обстоит дело, и что произошло на «второй» Шелони, оценив возможные перспективы (вернее отсутствие оных) несогласия, перешли на сторону победителей. Копейщиков подкрепляли своей огневой мощью четыре сотни тверских стрельцов — для ускорения марша их посадили на коней и сани — так что под стены Новгорода прибыли вовремя.

— Андрей Владимирович, а почто князь Ижорский наискось свой стрелецкий полк там построил, а не в линию со всеми.

— Для «косой атаки», Михаил Борисович, на фланг противника навалиться всеми силами, начисто смести его. Против огня семи сотен мушкетов и десятка единорогов поместная конница не выстоит. Тут все московитское войско начисто истребить надобно — я имею в виду тех, кто будет собственно из Москвы. Если это не сделать сейчас — у тебя в будущем проблем много будет, как у Петра со стрел… Не обращай внимание — сие оговорка пустяшная. Но тут нам победа нужна бескомпромиссная, и полная — так все увидят и усвоят страшный урок, дабы потом к другим не прибегать.

Воеводин сохранял полное хладнокровие, хотя невиданное прежде зрелище огромного конного войска пугало. Но то на первый взгляд — просто всадники больше места занимают. А так союзников гораздо больше, примерно вдвое — в поле вышли все, кто мог и умел сражаться — тысяч двадцать пять по общему счету, против двенадцати, что были у великого князя Ивана Васильевича. Последний тут допустил страшную ошибку — ему нужно было немедленно уходить от стен Новгорода после «второй» Шелонской битвы, а он остался на месте, ожидая пушечный наряд с порохом. Не дождался — захватили тверичи. Потом псковичей поджидал — те изменили, перешли на сторону победителей — им самим московитские порядки не нравились, но велика была обида на новгородцев. Теперь при посредничестве Твери удалось склонить двух «братцев» к компромиссу — псковскому «черному люду» по сердцу пришлись новые новгородские порядки. Только на берегах Великой без «битья» сторонников Москвы обошлись, решили не накалять междоусобицу. Но это перелом — теперь вся северо-западная Русь объединилась против московских порядков, насильно внедряемых.

— Ивану уходить некуда, поздно — на всех путях отхода засеки наши поставлены. Каждую придется с боя брать. Тут на них придется войско бросит, а мы в спину ударим. Только такой выбор — иначе всем не уйти, а на это великий князь на такое не пойдет. И мира по воле нашей категорически не хочет, иначе бы наших послов не обесчестил. Но так сам выбора не оставил — ни нам, ни себе, только насмерть биться!

Андрей Владимирович протянул бинокль Михаилу, и надолго задумался. Именно он сделал все возможное, чтобы Иван остался у Новгорода, пустив в ход интриги, злословие и клевету. Иван Московский, и так от природы очень недоверчивый, так как с юности видел, как обошлись с отцом его двоюродные братья, ослепив. Потому легко поверил в «измену» перешедших к нему на службу тверичей с князем Даниилом Холмским, и сразу же расправился с мнимыми предателями.

Крут на расправу князь, хотя до опричников внука ему далеко!