Следующие полчаса наш командир, почти не замолкая, вещал про то, как властвующие на своих треугольниках Великие Дома организовали обеспечение полиса всем необходимым. Оказывается, в каждой из четырёх внешних стен имеется по десятку ворот, через которые народ тащит с Земли на лоскут, всё, что можно тащить. В основном в этом процессе участвуют многочисленные так называемые муравьиные бригады, составленные из пустых, но, если те заняты заготовкой и доставкой различных материалов, то отряды добытчиков и собирателей, набранные из безымянных, соответственно отвечают за охоту и сбор ценных растений.

Среди вольных же граждан Арха тоже немало рисковых ребят, либо идущих на службу к лордам и возглавляющих, как наш командир, отряды безымянных, либо собирающихся в собственные независимые ватаги, отдавая долю добычи Великому Дому, с чьей стены они ходят в походы. Кстати, внешние стены знать содержит и строит сама. Лорды же, чей треугольник упирается в эту часть лоскутного квадрата, получают права на всё ценное, оказавшееся после переноса в их секторе — это так называется часть наружной Земли, которая оказывается между линиями, продолжающими их треугольник. Соваться отрядам других Домов туда запрещено.

Это важно. Так как после переноса снаружи с одной стороны лоскута может оказаться, к примеру, большая река, переправляться через которую сложно и зачастую бессмысленно, а с другой будет лес или степь, куда тут же полезут отряды добытчиков. Впрочем, есть и другой риск. Перенос может запросто закинуть лоскут в такой край, где уже не самим лезть наружу придётся, а, наоборот, отбиваться от лезущих к нам. Земля велика и безумно разнообразна природой. Есть места, где такая дрянь водится, что на стенах сидишь день и ночь всю седмицу. Оборонять полис — тоже наша задача.

— Про добычу отдельно скажу, — сменил тему Матвей, когда мы объехали внутренний город по кругу, и мимо опять поплыли сады. — Никогда не пытайтесь слопать боб или, Единый упаси, семя. С нами будут ходить глядуны, чья задача за этим смотреть. Будет пойман кто — я помочь не смогу. Наказание строгое. Пожалеете трижды. Нам по выработке платят жалование — там сложный подсчёт. Причём, платят деньгами. Мне побольше, конечно, вам — крохи. Наградить могут, если большой куш сорвём, но там тоже смех. Ваша главная плата — уменьшающийся с каждым днём срок службы. Думайте только о времени и о том, чтобы выжить. Я специально на смерть не вожу. Мне важнее людей сберечь, чем добычу взять.

— Ясно, — буркнул Сепан. — Жопы не рвём, на рожон не лезем.

— Неверно, — покачал головой старшина. — Пот и кровь лить придётся в любом случае. Отлынивать от работы я никому не позволю. Просто слушаем своего командира и сами ничего не придумываем.

Матвей потянулся, зевнул и продолжил уже о другом.

— Теперь к вам. Троерост со всех сниму по приезду. Про умение обращаться с оружием и про опыт тоже всех расспрошу. Кому-то, возможно, придётся пойти в собиратели, — покосился он на жену богача. — Пока же давайте про дары. Рассказывайте, кто чего может.

Теперь уже скрывать нечего. Мне с этими людьми через несколько дней выходить в поход. Всё, что прежде рассказывал Сёпе и Лиму, повторил для всех, премного порадовав Матвея — да и у остальных глаза заблестели — своими незримыми клинками. После моих откровений короткое рыжего Эфа: «Я доли вижу» ни на кого уже не произвело впечатления, и даже Сёпины «три секунды могучества», как он выразился, описывая свою способность, вызвали у народа куда меньше восторга.

— Неплохо, неплохо, — подвёл итог по услышанному Матвей. — Ефиму, — перевёл старшина взгляд на ползущую позади нас повозку, — наверняка, повезло меньше. У нас ведь совсем новые отряды. На старые — других командиров поставили. Теперь, кроме вас, у меня всего десяток безымянных из местных, но там больше опыт, чем доли. Ну и само собой никаких одарённых. Тут вообще с одарёнными плохо. Среди вольных и то очень редко встречаются. Я свои все ещё в Предземье добыл.

— А что так? — поинтересовался Сепан. — Тут нор что ли меньше?

— Так на лоскутах, и вообще, нор нет, — пояснил другу Лим. — Помнишь, нам порожник рассказывал?

— Не в этом дело, — отмахнулся от помощи Лима Матвей. — Лоскут — да, но снаружи нор столько же, что и у нас. Постоянно находят их. Чуть ли не при каждом переносе — то с одной стороны лоскута, то с другой нора отыщется. Кстати, тут уже награда весомая. Кто нашёл, нормально денег получит. Сколько — это уже зависит от цвета норы. За красную аж кровавую марку дают. Только это уже совсем редкость.

— Красную? — хором переспросило сразу несколько человек.

— Ага, — откликнулся старшина. — В Предземье у нас таких нет. Там испытание сложнее, чем в чёрной, а смыла лезть туда тем, у кого дара нет, никакого. В красных норах новых даров не дают. Только старые улучшают. Про дары второго порядка, небось, и не слышали? Там, за морем, про них мало кто знает.

Народ отрицательно замотал головами. Я тоже. Понятно теперь, откуда у Сердолика та красная нить и дар-двушка.

— Очень сильная штука, — продолжил Матвей. — Лекарь, что седмицу свой дар восстанавливал, после этой норы с тем же делом справляется за день. Кто минуту на даре в зад ужаленным бегал — сможет целый час так носиться. Видящий доли — начинает видеть ещё и отмер. Каждый дар по-своему улучшается. Случаев мало, так что всего и не знает никто. Я вот в душе не чаю, как на двушке, к примеру, мои искорки себя поведут.