* * *

Двоих больше нет, троих на носилках несём, ещё двое бредут, опираясь на плечи товарищей. А взамен — семян пара и десяток бобов. Вот тебе и сходили в поход. Хорошо хоть, до полиса не больше десятка вёрст. На сегодня с охотой завязываем. Интересно, погонит нас капитан завтра снова за стены, или даст денёк отлежаться? Так-то раненых больше, чем пятеро. Да и дар у всех троих подчистую слит. Через сутки теперь только пополнится. Утром бездарями идти неохота.

Бреду, чавкая прелой размякшей листвой. Вроде как опасность высматриваю, а на самом деле весь в мыслях. Вот не будь Чудик Чудиком, купи на все деньги бобов, как советовали, и не вытащили бы мы ещё четверых с того света. Одного бы Матвей поднял на ноги — как выяснилось, командир тоже две лечилки потратил, что ему на отряд выдают, и одну свою личную тоже — а дальше?

Что бы тогда Молчун делал? Смотрел бы, как умирают товарищи? Поздно я про его тайный дар вспомнил. В суматохе мозги другим были заняты. Вмешался бы? Помог бы товарищам? А что я? Не достань Чудик зелье, сдал бы я одарённого? Заставил бы спасать раненых? Да, конечно, заставил бы. Всё равно ведь всплывёт.

— Ну за что…

Чего больше во вздохе Матвея — усталости или обиды, так сразу и не скажешь.

— К бою!

Клятое Темнолесье! И чего нам так не везёт? За что так с нами Единый?

Миг назад притворявшийся деревом зверь устал ждать в засаде, и толстый бугристый ствол якобы дуба внезапно ожил, изогнувшись дугой, и проворно пополз в нашу сторону. То, что было корнями, теперь — задние лапы. Ветви — лапы передние. И, что тех, что тех, больше двух.

— Это кто⁈

— Леший!

— Ты же говорил, что он редкий!

— Так и есть! Повезло нам…

Вот же йок! Со слов Матвея, этот зверь в Темнолесье опаснее всех. Только даром и бить. А где дар? Нету дара. Шкура там, что кора — копьём ранить почти невозможно. Топором только. И то тем, что потяжелее моего маломерка.

— С ранеными — назад! Остальные — ко мне! Рубить лапы! Копьём — только в глаз!

Вот и дело по мне. Я из всех самый шустрый. Попробую ослепить чудище. Глазья мелкие и их целых четыре — по одному на каждой из сторон сидящей на толстой шее башки. Леший может и на задних лапах ходить, но быстрее перемещается, если на все упадёт, как сейчас. Ох и мерзкая тварь. То ли толстая змея с ножками, то ли гигантский жук-палочник. Длины в нём сажени четыре, толщины — два обхвата. А вот лапки, в сравнении с телом, короткие. Оттого и не быстро бежит. Кабы не раненые, могли бы, пожалуй, удрать.

— Разошлись! Не кучкуемся!

Только выполнили приказ, как зверюга уже рядом с нами.

Ого! Оно прыгать умеет! Распрямившиеся разом конечности бросают живое бревно на три шага вперёд. Выбранный для атаки Шило едва успевает отпрянуть. У бывшего хозяина ткацкой артели долей под завязку. С Предземья с потолком уплывал. Из местных бы кто мог попасться, а так сразу три топора обрушиваются на передние лапы чудовища.

Есть! Из ран выступает густая почти чёрная кровь. Не такой он и страшный. Сейчас изловчусь и…

Попал! Один глаз долой! Лешего аж скрутило всего. Выгнулся гусеницей и, поднявшись на задние лапы, затряс напоминающей пень с дырой-пастью башкой.

— Осторожнее!

Поздно! Сдуру сунувшийся к чудовищу Редька не успевает отпрыгнуть. Толстое живое бревно резко падает на бедолагу-архейца и придавливает беднягу к земле. Тут без шансов — он мёртв. Хруст от сломанных рёбер перебил прочий шум.

— Получай!

Сёпа всаживает свой здоровенный топор в подставившуюся переднюю лапу зверя. Та уже была с раной. Теперь до кости дыра. Леший быстро разворачивается на месте, чтобы броситься на обидчика. Бью в подскоке копьём, но удар не доходит до цели. Хитрый гад чуть крутнулся вдоль собственной продольной оси, и наконечник оружия клюнул кожу-броню.

— Не подлезать под него! Наша сила в проворстве!

Зверь мечется среди деревьев, пытаясь поймать Сепана, но куда там — Метла прячется за стволы, петляет зайцем. Леший никак не может подобрать момент для атаки. Мы все тоже кружим рядом с тварью, стараясь достать его в выпадах. Народ рубит, я колю. А оно не так просто, как мне показалось сначала. Живое бревно постоянно в движении. Пойди, подберись к морде. Тут разве, что сам подставится.

И вот подходящий миг — на время забыв про Сепана, зверь бросается на Матвея, удачно рубанувшего одну из его задних лап. Чёрный глаз оказывается повёрнут ко мне. Я не мешкаю — колю в длинном выпаде с двух коротких шагов.

Половина долой! Только дальше что? Оба буркала, что остались у зверя, смотрят под очень неудобным углом для атак — одно вверх, другое вниз, расположившись на соответственно верхней и нижней частях здоровенной башки. Ему самому-то, что видно теперь?

Народ тут же воспользовался ущербностью зверя, подлетев с боков.

Ага, как же. Леший просто провернулся вдоль тела, и глаза из прежних: верхнего и нижнего моментально превратились в новые: левый и правый.