Один безымянный из местных по кличке Носок не ожидал от живого бревна такой хитрости и, на миг растерявшись, не успел вовремя отпрыгнуть, а, как и планировал, рубанул топором лапу зверя, пусть и не ту, в которую метил. Эта ошибка стоила ему жизни. Леший дёрнулся в сторону человека и схватил его своей дырой-пастью, не имевшей привычных двух челюстей, а усыпанной по кругу клыками, словно вставленная в жерло бочки пила. Две секунды, три резких рывка — и откушенная половина человека скрылась в зеве чудовища.

— На!

Злость заставила прыгнуть. Проклятая тварь! Копьё мало того, что вошло чётко в глаз остриём, так ещё и пробилось вглубь на ладонь и застряло.

Меня бросило в сторону. Зверь мотнул головой, а я вместо того, чтобы отпустить копьё, попытался его сдуру выдернуть. Зря. Короткий полёт аккурат привёл меня в ствол головой. Сполз по дереву. Где клятый леший⁈

Вот йок! На меня опускаются две короткие толстые лапы с когтями-кинжалами. Не отпрыгнуть уже.

Толчок в бок. Лечу в сторону. Позади хруст и крик. Кувыркаюсь по земле. Тут же вскакиваю и нахожу взглядом зверя.

Ослеплён! Предз по кличке Охотник завершил моё дело. Вместо последнего глаза дыра с чёрными подтёками крови. Теперь чудище не опасно. Добьём.

Только… Кто это?

Ёженьки… Вот, кто вытолкнул меня в крайний миг! Матвей! Командира оттаскивают от беснующегося вслепую чудовища. Рубаха и тело под ней разодраны сверху донизу. Грудь в крови. Рана страшная. Как же так…

Мгновенно забываю про лешего. Семена, бобы — всё пустое. Пусть тут бесится пока не подохнет от голода. Огибая ревущую тварь, мчусь к Матвею. Командир меня спас. Да, по воле Мехмеда, возможно, но отдать свою жизнь… Не позволю! Не так! Не сейчас!

— Жив⁈

Барсук с Домовихой, оттащившие в сторону раненого, смотрят с грустью.

— Сейчас отойдёт.

— Молчун!

Где он⁈ С лешим не бился. Вспомнил! Он и Шило тащили носилки. Лима местным не потянуть — сил не хватит.

Далеко ушли? Нашёл взглядом.

— Молчун! Быстро сюда!

Тут полсотни шагов. Дождь, рёв лешего, крики товарищей, старающихся добить ослеплённого зверя, дорубив ему лапы. Неужели не слышит? Но ведь видит же. Пусть попробует только…

Бежит! Понял, чего я хочу? Лучше бы да. Уговаривать времени нет. Сейчас буду приказывать.

— Лечи! Живо! Помрёт — ты за ним!

— Чего…

Это Барсук удивляется. Молчун-то как раз в миг всё понял.

— Он ту нору закрыл, что нашли возле царского логова. Я всё видел. Он лекаря дар получил. Лечи! Быстро!

— Пошёл ты!

— Охотник! Метла! Все ко мне!

Эх, Глиста рядом нет. Его бы все сразу послушали.

Но и меня тоже слышат и слушают. Бросив танцы вокруг ослеплённого чудища, народ бегом несётся сюда.

— Лечи! Живо! Иначе…

— Дар найдут. Всё равно найдут, — не даёт мне закончить Змей.

Он из местных и после Глиста самый опытный. Змей знает, что говорит.

— Раз в полгода проверка, — торопливо бубнит безымянный. — Троерост и дары смотреть будут. В лавке тоже записано всё — кто, что брал. Доли лишние — то ерунда. Нет, накажут, конечно. Но дар… За нору — в бойцы, на арену. Спасай командира. Тебе терять нечего.

— Ты дурак? — крутит пальцем у виска Домовиха. — Матвей единственный, кто тебе может помочь. Чего ждёшь?

Достучались! Молчун принял решение. Одарённый падает перед умирающим на колени и прикладывает обе руки ладонями к ране Матвея.

Свет! Зелёный! Сколько раз такой видел. Пошло дело! Это тебе не лечилка. Края раны начинают затягиваться. Кровь не хлещет уже. Давай! Давай! Ещё чуть! Ещё!

— Леший?

Первое слово Матвея. Командир пришёл в себя. Будет жить.

А Молчун?

Молчун тоже! Всё сделаю, чтобы помочь. В крайнем случае к Мехмеду пойду на поклон.

— Леший где? — повторяет Матвей.

А вот лешему — смерть! Тут без выбора.

Ослеплённого зверя мы смогли окончательно обстругать лишь минут через двадцать. Вот теперь, без отрубленных лап, он точно — живое бревно. Жаль, что гибкое. Извивается короткой и толстой змеёй, норовит цапнуть пастью. Что с ним дальше придумывать — один йок знает. Кора-шкура не рубится. Пробовали в пасть копьём тыкать — только сломали оружие. В итоге решили оставить как есть. Слепым и безлапым обрубком далеко леший не уползёт, а местному зверю он, даже в таком состоянии не по зубам.

На время пока бились с чудищем про Молчуна и про его поступки: былой и сегодняшний все как будто забыли. Матвей молодец — сначала надо дело доделать, а потом уж разборки чинить. Народ тоже с пониманием, что не к месту в бою отвлекаться. Леший даже без глаз продолжал оставаться опаснейшей тварью. Со слухом, хоть ушей и нема, у него всё в порядке — на звук кидался, зараза. Не до разговоров нам было.