Тут нечего делать особо, так что болтаем частенько — делимся потихоньку своими историями. Я, вон, тоже понарассказывал всякого новым товарищам. Про болота и Муфра, про первую нору, про Дикую землю, про Могучую кучку и того кабана, какого свалили с друзьями. Про храмовую школу и свой конфликт с Зимородовыми. Что уж там? Теперь можно. Про свой второй поход в Бездну и про загадки на счёт тоже поведал. Как и про свой боевой дар, что помог потом в форте от хортов отбиться.

Само собой только про беса молчу и про всё, что так или иначе с ним связано. Многое опустить пришлось. Кое-где приврал даже. Есть надежда, что дальше с этими ребятами по Земле нам свой Путь идти вместе — по крайней мере какое-то время, пока Ло не разыщет сестрёнки следы — потому и хочу подружиться. Без товарищей, которые спину прикроют коль что, тяжело, а эти двое — серьёзные дядьки. Сепан даже с даром.

Невысокий и худощавый — хотя, Сёпе больше подходит слово «жилистый» — охотник на короткое время может превращаться в заправского силача, что руками ломает подковы, швыряет чуть ли не на полверсты камни, поднимает огромные брёвна, да и попросту убивает ударом в лоб старого зверя. Способность, что позволила ему быстро подняться. С таким уж точно лучше не враждовать, а дружить.

Ну а в целом же здесь у нас одарённых не много. А ещё больше тех, кто не хочет про себя ничего говорить. Из тридцати шести человек трое вовсе ни с кем не общаются, как тот же постоянно насупленный Ло, а ещё пара дюжин в разговорах поддерживают лишь общие темы. Зато знаю, чьи жёны — те четверо баб, что перед отплытием были уведены капитаном в отдельную каюту. У некоторых богачей — а в основном тут собраны люди небедные — есть привычка тащить своих зазноб на Землю, словно оно вовсе и не Путь, а простой переезд на новое место жительства.

Из болтливых, кто не боится рассказывать про себя, всего несколько человек, кто запомнился. Есть один не в меру горластый барон, вечно кичащийся своим мастерством в мечном бое. Есть купец, долго тративший семена два на год, прежде чем решил, что на втором веку жизнь в Предземье ему просто наскучила. Есть не менее старый хозяин большой сыроварни, которому недавно приснился Единый, пожуривший его, что тот трусом сидит, когда настоящие мужики идут дальше. Есть трактирщик, задолжавший ростовщикам столько, что пришлось всё продать и на Землю бежать, благо возраст давно позволяет.

В свою прежнюю бытность на Муне и представить не мог, что в Предземье так много людей, разменявших свой второй век, но по разным причинам предпочитающих оставаться дома вместо того, чтобы становиться на Путь, поедая с удвоенной скоростью семена. Труд охотника востребован, но его плодами кормятся мастера других дел. Вряд ли тут на корабле даже пятая часть пассажиров — те, кто сами добыли себе семена на охоте, а не купили.

И с бобами всё то же. Почти каждый плывущий со мной по всему троеросту достиг потолка. Когда деньги есть, то не сложно. Понимают, что не на отдых отправились. На Земле хортов нет, зато зверь опасный в таком изобилии, что только успевай бить. По той же причине большинство отучились у мастеров бою с разными видами оружия и без оного. Подготовились, в общем. Но не все. Того же разорившегося трактирщика переезд на Землю можно сказать застал врасплох. Этот не то, что не воин совсем, так ещё и в троеросте по всем ветвям числа смешные.

Знать бы ещё, что нас ждёт впереди. Ну приплывём на Порог, ну всё отберут подчистую, что взяли с собой, ну отправят за стену… Даже наш крикливый барон ведать не ведает с чего начинается Путь, и как устроена жизнь на лоскутах. Но ничего — скоро мы всё узнаем.

— Что, Смертик, тоже подумал, что помер? — пробасил Лим, подойдя к моей койке.

Это он меня так ласково называет. Когда знакомились, я гордо представился как, Китар-Смерть. На что здоровяк улыбнулся и покачал головой.

— Какой же ты Смерть? — сказал он тогда. — Ты Смертик от силы.

Сёпа, с которым я познакомился первым, ещё посмеялся. Мол, как бы Смертик не превратил здоровячка в трупик. В тот момент мы и выяснили, насколько Лим мягкий и необидчивый. Ну а я и тем более не дуюсь на кожемяку за прозвище. Так-то мне оно даже нравится.

— Да не так уж и больно оно. Вон, смотри, Метла даже не заметил, что мы барьер перешли.

— За языком следи, мелкий, — беззлобно пробурчал Сёпа, зевая. — А то сейчас с твоей койки как вымету мусор. Для тебя, недоростка, я — дядя Сепан.

— Ой, прости, дядька! Бесы попутали, — примирительно хохотнул я. — Так ты спал, что ли, когда барьер проходили? Чё зеваешь?

— Заснёшь тут. Специально перезвонами будят, чтобы не обосрался никто. Видали, как народ притих сразу? Пугали тем барьером, пугали, а делов на раз пёрнуть.

— Ну, не знаю, — протянул Лим. — Мне так больно не было, даже когда пальцы под пресс раз попали. Думал, с подсчётом ошибся, и в отмере годов не хватает. Струхнул, да. Не буду врать.