— Фильм есть такой. Про полярников. Они приютили сбежавшую из соседнего лагеря собаку, а она оказалась неведомой еб… пришельцем, короче. И этот пришелец мог полностью заменить собой любое живое существо, сымитировать его. Поэтому представь — товарищ, с которым ты вчера водку хлестал в столовой под песни Стиви Уандера, уже, может, совсем и не твой товарищ. Но ты об этом не узнаешь. До тех пор пока у него грудь не располовинится и не оттяпает тебе руки. Вот так-то. Отличный фильм. Глянь как-нибудь на досуге.

Моника поежилась. Может, вообразила себе эту живописную картинку (я ее так развидеть и не мог), а может, потому что в зале мощность кондиционера прибавили.

— Спасибо, Гарик, я ознакомлюсь, — заявила моя спутница. Соврала не моргнув глазом, ей-богу, соврала, как кот из мема «я тебе сказал неправду», — суть ты ухватил верно. И кстати, моя грудь не располовинится, не переживай.

Вот зараза, спалила все-таки. Так, вернем разговор в прежнее русло.

— И какой у нас план?

Я много чего ожидал получить в ответ. Даже варианты перебирал в голове. Но только не то, что услышал.

— Никакого, — сказала Моника спокойно.

— Не понял, — признался я, — то есть как?

— Слушай, — она поковыряла ложечкой остатки морковного пирога, — ты же, если я не ошибаюсь, хочешь выйти на хорошую концовку, так?

— Ну да, — согласился я, — но…

— Вот и выходи. Проводи время с девочками, узнай их получше, купи мелки для тараканов в голове…

— Чего?

Моника потешно надулась. Совсем как Саёри.

— Значит, тебе шутить можно, а мне нельзя? Так нечестно!

— Не, ты шути, конечно, но это щас был кринж какой-то, Моника.

— Сам ты… такое слово, — покраснела она, — пойдем лучше потанцуем.

За всеми этими не очень-то светскими разговорами мы совсем позабыли про время. После ужина часть посетителей направилась в северную часть зала. Оттуда уже раздавались мелодичные звуки — гитара и электроорганчик. Место джазового плейлиста занял вполне настоящий оркестр. Ну, такой, на минималках. Вокалист, он же на басу, гитарист, клавишник и ударник. Сейчас эти ребята вполне сносно играли какой-то софт-роковый медляк. Стыдно признаться даже, но мне зашло. Батя такую музыку любил и постоянно ставил на домашнем кассетнике, поэтому у меня она вызвала ностальгические чувства.

Да, танцевать я все еще не умею и не люблю, но это другое. Здесь ты не под хардбасс или дабстеп собираешься дергаться рядом с какими-то маргиналами обсаженными, место все-таки цивильное, обстановка располагает, да и партнерша…

— А пошли, — сказал я и встал из-за столика.

Встал и тут же замер.

— Не торопитесь, господин Сюдзинко, — вынырнул откуда-то из глубины зала метрдотель, — от лица всего коллектива «Золотого Изобилия» я нижайше прошу у вас прощения за недостойное обращение со стороны нашего сотрудника…

— И с вашей, — встрял я.

— Да, и с моей, — добавил он, скрипнув зубами, — поэтому надеюсь, что этот скромный презент позволит устранить все недоразумения, возникшие между нами.

С этими словами мужик водрузил на стол бутылку красного вина. На этикетке значилось название сорта. Мне оно ничего не сказало, но Моника с таким радостным удивлением глянула на меня, что я понял — этот усатый пройдоха не обманул и вино принес приличное.

— Наслаждайтесь, — выдавил он, разлив вино по бокалам, после чего поспешил удалиться.

Я усмехнулся ему вслед. Что ж, кажется, в «Золотом Изобилии» мне больше не бывать. Если, конечно, не хочу попробовать особые блюда с соусом из харчков. С индивидуальным подходом к клиенту. Так что другого выхода нет — придется выжимать из сегодняшнего визита все.

— За что пить будем? — поинтересовался я.

— Даже не знаю, — Моника неожиданно смутилась, — просто за встречу как-то банально… хотя не подумай, я рада тебя видеть…

(мы как рыбки в аквариуме. тычемся в стекло, тычемся, а толку ноль)

Ничем она от Саёри, Юри и Нацуки не отличается, если так подумать. Только тем, что видит у этого аквариума зеркальную стенку. Остальные этой стенки не замечают. плавают себе спокойно. Так, может, шевельнется что-нибудь смутное в душе, когда скрипт из своих цепких лап выпускает на секунду-другую. И живется им легче, на самом деле. Знание — это тяжкий груз, и попробуй не сломать хребет, когда он сваливается на тебя из ниоткуда. Не всякий выдюжит.

— Придумал, — сказал я, — давай за свободу.

— О… очень х-хорошо, — сейчас она звучала неотличимо от Юри.

Хотел вернуться на место, но Моника меня остановила. Подошла ближе, почти вплотную. Я кожей чувствовал исходящее от нее волнение. И, кажется, подозревал, что будет дальше. Даже скрипта не надо — бесполезен он здесь.

— Ты придумал такой замечательный тост, — произнесла Моника тихо, — за это нужно выпить на брудершафт.