Далее пошли описания основных принципов, на которых зиждилась идеология ордена. Основой был принцип, согласно которому каждому человеку надлежало стремиться в первую очередь к результатам своей деятельности. Деятельность без результата — грех. Результат без предстоящей ему деятельности — признак мистического могущества. Ну и так далее.

Заканчивался же кодекс огромным списком обязанностей для каждого члена ордена. При этом, чем выше было положение человека, тем больше у него было обязанностей. О такой вещи как «права и свободы» даже упоминаний не было. Правда, многие из обязанностей заключались в том, чтобы следовать воле вышестоящих. Соответственно, чем выше человек забирался в иерархии ордена, тем меньше эти обязанности влияли на его решения.

Самым интересным, пожалуй, было то, что поведение Дарт Морала полностью соответствовало кодексу. Если кодекс требовал беспристрастного отношения, то сидх выглядел как бездушный камень. Если в кодексе рекомендовалось отсутствие снисхождения, то он был безжалостен. Так что можно сказать, что поведение данного сидха было образцовым. Все прочие виденные мной сидхи были куда более вольны в трактовке своих обязанностей.

Через две недели я успешно сдал экзамен по знанию основ кодекса. Ничего сложного там не было, тем более, что список вопросов был известен заранее. В своей повседневной жизни я тоже начал следовать описанным в кодексе правилам. По сути, это были в основном мелочи — что-то вроде норм поведения. Но даже эти мелочи подняли меня в глазах других сидхов. Если простые солдаты не обращали на моё поведение внимания, то вовремя сделанный поклон или сказанная ритуальная фраза заставляла немногочисленных сидхов удивлённо таращиться на меня. Особенно сильно такое поведение выделялось на фоне прочих детей, которых никто ничему не учил.

Следующим шагом стало обучение работе на различной технике. Терминал мог быть не просто электронной книгой, а мог эмулировать работу техники, показывая управляющий интерфейс или даже «вид на кабину». После обучения шёл автоматический экзамен, который позволял определить, насколько хорошо я разобрался в управлении техникой. Так я научился управлять роботом-уборщиком, ткацким станком, горнодобывающим комбайном и даже флаером. На последнем я экзамен сдал раз двадцать, гоняя как на типичном авиа-симуляторе.

Мои успехи не прошли незамеченными, и спустя несколько недель Дарт Кренир попросил меня задержаться в лаборатории после того, как я в очередной раз вымыл её до блеска. Мне предложили следить за показаниями на экране монитора компьютера и отбирать моменты, соответствующие определённым условиям. Работа была муторной и требующей внимания, но даже такая деятельность нравилась мне больше, чем мытьё полов.

Компьютер в лаборатории был крайне примитивным, работал он на аналоговых схемах и был защищён внушительным кожухом, экранирующим его от внешних воздействий. Разобраться в этой помеси телевизора и калькулятора мне ничего не стоило, и я с лёгкостью выполнил данное мне задание.

После ещё нескольких подобных испытаний меня и вовсе перевели из уборщиков в лаборанты. Конечно, уборка некоторых помещений по-прежнему висела на мне, но большую часть времени я занимался анализом всяких странных графиков и поиском в них определённых закономерностей. Компьютеры в лаборатории были на редкость примитивными, так что значительную часть работы приходилось выполнять вручную.

Всё это на мой взгляд выглядело крайне странным, но я не удивлялся. Мало ли в чём причина. Суть проводимых опытов была мне неизвестна. Всё, что я видел — это графики и диаграммы, хранящиеся в памяти компьютера. Память эта была ограничена, так что мне приходилось выполнять роль фильтра, решающего, что стоит сохранить для дальнейшего анализа, а что стереть. Учитывая моё непонимание сути проводимых опытов, выглядело это ещё более странно.

А спустя ещё пару недель меня загрузили изучением кучи литературы по физике и математике. Большая часть её соответствовала уже известному мне курсу средней школы планеты Земля, а меньшая часть заключалась в физических теориях, противоречащих школьной программе. Достаточно будет сказать, что Общая Теория Относительности была крайне извращённым способом представления куда более логичных предпосылок местной Теории Пространства. Но в глубины всех этих теорий мне влезать не понадобилось, потому что от меня требовали просто обзорного изучения этих предметов, чтобы в последствии я мог решать разного рода задачи, пользуясь соответствующими справочниками.

Мои успехи в изучении наук вызвали удивление моего наставника, на что я ответил, что прежде обучался под руководством своего деда. Поскольку найти моих родственников теперь не представлялось возможным, то и проверить эти высказывания было нельзя.