— Спасибо, — добродушно улыбнулся Мельник. — Но я, пожалуй, от спиртного воздержусь. В самом деле, режим, тренировки.

— А я от пары бутылок армянского не откажусь, — решил водитель. — И сделай мне, Зинуль, тоже килограммчик апельсинов и конфет. Дочек побалую.

Через полчаса машина ехала к институту имени Склифосовского.

— Ты не очень торопишься? — поинтересовался Данила, когда они подъехали к «подкове» административного корпуса института на Большой Колхозной площади. — Можешь подождать?

— Так я же в смену работаю, — изумился таксист. — Мне какая разница, как деньги зарабатывать. Иди, не бойся, присмотрю я за твоими вещами, покараулю.

— Спасибо, друг, — от души поблагодарил его Мельник. — Выручил.

С большим бумажным пакетом в руках он поднялся по ступеням крыльца и толкнул высокую дверь. В приемной не сразу сориентировался, но потом подошел к стойке справочной. Каких-то десять минут в очереди и вот оно — заветное окошко. Замотанная издерганная дежурная терпеливо выслушала его сбивчивую речь, а потом тихонько вздохнула и посмотрела сочувственно.

— Понимаете, молодой человек, сейчас у нас только дежурный врач. Все остальные домой ушли, рабочий день закончился. Я бы рада вам помочь, только кто ж разрешит эксперименты над больными ставить? Надо ж было такое придумать — запахи! — она с сомнением покачала головой. — Мой вам совет: приходите завтра утром.

— Неужели совсем не получится? — просительно проговорил Данила, глядя с надеждой на усталую медсестру. — Понимаете, завтра никак не смогу. Мне бы сейчас. Я всего-то на одну минуточку зашел бы. Положил пакет с фруктами у кровати и все.

— Молодой человек, не задерживайте очередь! — больно ткнула Мельника в спину какая-то нервная тетка со злым неприятным лицом, что стояла позади него. — Время позднее, всем надо свои вопросы решить! — Несколько человек, которые выстроились следом, согласно загомонили.

— Сколько надо, столько и буду говорить, ясно⁈ — повернулся к тетке Данила. — А еще раз толкнешь, возьму за шиворот и выкину на улицу!

— Хулиган! — отшатнулась испуганно та. — Кто-нибудь, позовите милицию!

— Эй, парень, ты что себе позволяешь? — высунулся из-за спины хамки дедок в серой кепке. — Молоко еще на губах не обсохло, а уже старшим грубишь.

— Бать, не лезь ни в свое дело, — обманчиво мягко попросил Мельник и махнул перед ним красной книжечкой своего офицерского удостоверения. — КГБ!

Люди, как по команде, замолчали. Тетка поперхнулась очередной партией брани и разом побледнела.

— Но…я же не знала, — испуганно пролепетала она.

— А ничего знать и не надо, — прервал ее жалкие оправдания Данила. — У меня здесь товарищ в хирургии раненый лежит, я его просто проведать пришел. И мешать мне не стоит. А, тем более, ручонки свои шаловливые распускать. Иначе обломаю под самый корешок.

— Ты того, — насупился старик. — Не очень-то выпендривайся, паря. Подумаешь, ЧеКа — я, если хочешь знать, на фронте много вашего брата перевидал. Пуганный.

— Да не пугаю я никого! — поморщился футболист. — Мне просто нужно друга навестить. Плохо ему, понимаете?

— А кому здесь хорошо? — вздохнула за стойкой дежурная. — Ладно, товарищ, отойдите пока в сторонку, я сейчас врача приглашу, он вас в палату проводит и все объяснения даст.

— Спасибо! — искренне поблагодарил ее Мельник.

В отдельной палате, где лежал Ривелино, свет был приглушен. И поэтому обстановка смотрелась довольно-таки неприветливо и даже мрачно. Негромко щелкали многочисленные приборы, зеленовато мерцали их небольшие экранчики. На небольшом круглом столике у окна ваза с букетом обычных полевых ромашек, на подносе графин с водой и два стакана. Рядом негромко бормочет что-то небольшой импортный радиоприемник с выдвинутой антенной.

Данила прошел к кровати бразильца и с сочувствием посмотрел на него. Обычно веселый и улыбчивый Одуван напоминал сейчас восковую куклу, замотанную в бинты. Неподвижные руки, лежащие поверх одеяла, были густо опутаны какими-то проводами, что тянулись к стойке с аппаратурой.

Вот судьба, подумал Мельник, сложись все чуточку иначе, не расстанься он с Малявиной и, кто знает, не лежал бы сейчас здесь вместо бразилы? Или, того хлеще, вообще в узком деревянном ящике, обшитом красной материей. Чур меня! Данила сплюнул через левое плечо и постучал костяшками пальцев по деревянной поверхности тумбочки.