Я понял, что не знаю, как другие проходят в Кремль. Не обращал внимание. Сам-то всегда был с охраной из стрельцов.

— Берите грибы, — приказал я стрельцам и кивнул мальчишке. — Хочешь, пошли сейчас?

— Сейчас не могу, надо тятю спросить.

— Так спроси.

— Нету его.

— Понятно. Скажешь ему, что я бы муки прикупил бочонков десять про запас, зерна, гороха. А где он, кстати? Поговорить бы с ним… О закупе…

— Отобедавши отдыхают с братами.

— О, как? А разбудить?

— Браниться будут.

— Веди в лавку тогда сам.

— Так они там и спят: на полу, да на мешках.

— Ну, тогда слушай меня. Мука должна быть просеяна. Из мешков пересыпана в сухие, прокалённые на солнце бочки, на дно которых надо насыпать зубки чеснока и перекладывать чесноком слои муки пять раз. Понял?

— Понял, — просто сказал мальчишка.

— Также и с зерном, и с горохом. Понял?

— Понял.

— Хорошо. А я тамгу для вас возьму. На кого писать?

— На тятю.

— Имя отчество отца?

— Иван сын Кузьмы.

— Ладно. До завтра.

— До завтра, боярич.

Я вздохнул.

— Не боярич я, боярин.

Придя домой, я собственноручно написал «тамгу» с разрешением: «гостю из села Афанасьево Александровского уезда Ивану сыну Кузьмы Растворову со товарищи провозить любой товар в Кремль Александровской Слободы для боярина Фёдора Никитича Захарьина».

Вечером тамга была подписана лично царём и опечатана его печатью. Не нашёл я воеводу в Кремле. В то утро он убыл в Первопрестольную и мне об этом было известно ещё днём.

На следующий день я отдал «тамгу» отцу Даньки Ивану Кузьмичу. Повторил ему условия укупорки товаров и пообещал вскрыть две любые бочки для проверки. Так мы и познакомились с Данькой.

Потом присмотревшись к другим купеческим детям, я познакомился ещё с тремя: Кузьмой сыном купца Степана Ивановича Зубова, с Тишкой — сыном купца Петра Тихоновича Баранова и с Максимкой — сыном Петра Васильевича Хахалина. Им я «тамги» на торговлю не выписывал, но для прохода в Кремль медные медальоны выдал.

Мальчишки, в отличии от меня, знали что это такое. Они сразу уверенно крепили брошки на правое плечо рубахи и сразу возносились не только над сверстниками, но и над всеми окружающими их жителями Слободы, ибо очень даже не у всех жителей десятитысячного городка имелись такие медальоны с изображённым на них единорогом, топчущим змея.

Медальоны я взял у Ивана Васильевича, который на мою просьбу о пропуске на территорию Кремля сыновей купцов, сказал: «Да возьми медальоны и раздай нужным людям. Я тебе доверяю». И показал рукой на один из сундуков, в котором этих медных брошек, лежащих в одном из ларцов, оказалось изрядное количество. Я взял двадцать.

— Тайную службу создаёшь? — спросил государь.

— Приручаю пока, — усмехнулся я — Начну обучать, посмотрю сгодятся ли? Мне бы там построиться, в посаде…

— Так возьми землю, — пожал плечами царь. — Только в посад на охрану твоей усадьбы стрельцов я не отдам. Нельзя им жить с посадскими. У стрельцов своя пятина^[24]. Вот в ней и купи землю.

— У меня столько денег не будет.

— Ну, хочешь, я тебе отпишу, как служивому боярину двести четей земли? Но тогда будь добр прибыть на зов конно и оружно.

Я пожал раздавшимися юношескими плечами.

— Страха нет. Я просился с тобой на войну. Как раз к тому времени ещё больше окрепну и уж точно сойду за пятнадцатилетнего.

Иван Васильевич с любопытством посмотрел на меня, разглядывая с ног до головы.

— Так… Сейчас тебе, как ты говоришь, восемь с половиной лет, а выглядишь ты на все двенадцать. И это всё за какие-то не полные два месяца. Хотя ты мне и при первой нашей встрече показался каким-то слишком большим и взрослым. Помнишь я тебя ещё про карлика спрашивал?

— Так это уже здесь было?

— Да? Ах, да! Но это ты здесь уснул в бане, и я понял, что ты отрок, а про карлика я сразу подумал, как тебя увидел. Я тогда сказал твоему деду: «Ни хрена себе восемь лет малышу!», А он сказал: «Такой уродился. Мамку всю высосал. Трёх кормилиц сосал».

Царь странно глянул на меня и махнул рукой.

— Ладно! Не об этом сейчас! Значит служить ты горазд?

— Конечно, государь.

— Тогда назначу ка я тебя воеводой дворовым. Знаешь, что это за чин?

Я отрицательно покрутил головой.

— Когда я поведу войска на Полоцк у меня будет свое личное войско, вот им и нужно будет командовать.

— Так это же несколько тысяч воинов! — ужаснулся я. — Стрельцы — да? Избранные — да? Ближние бояре — да? И над ними я⁈

У меня спёрло дыхание, я задохнулся и закашлялся.