На толстой свиной крашенной коричневой коже, набитой на несколько досок, я нарисовал мелом рамку со вставленными в неё прутиками с нанизанными на них бусинами.

— На каждой спице по десять бусин, а здесь и здесь по четыре. Всё понятно?

— Понятно, — буркнул плотник.

— Это хорошо, потому, что сроку тебе до вечерни.

Я развернулся и пошёл на выход.

— Всё одно не успею.

— Хочешь помогу? — спросил я.

Ерёма снисходительно посмотрел на меня.

— А что ты могёшь? — криво усмехнувшись, спросил он.

— На стане точильном бусины выточить, сверлить дыры коловоротом, строгать плашки. Много чего могу.

— Врёшь небось⁈ — удивился плотник. — А ну, покаж.

Он подошёл к простейшему токарному станку с ножным приводом и зажав в него брусок, подал мне резец деревянной рукояткой вперёд. Я покрутил его, перед глазами, разглядывая и подошёл к станку.

— Давненько не игрывали мы в шашки, — пронеслась чужая мысль и родила идею наточить ещё и шашек, а к ним сделать коробку-доску.

— Так. Задание меняется, — сказал я. — У тебя тонкие листы дерева есть?

— Тонкие?

Я кивнул.

— Такие? — он показал на лежащие стопкой деревянные пластины толщиной с сантиметр.

— А ещё тоньше?

— Шпон, что-ли?

— Ну… Есть маленько.

— Покажи.

Ерёма пошёл в угол мастерской и взял с полки стопку тонких листов и поднёс мне.

— Нормально. Отрезаешь ровно вот так и вот так. Угольник у тебя есть с прямым углом?

— Это как?

Я начертил на «доске».

— А-а-а… Есть. Равный зовётся.

— Вот и вырежи два вот таких.

Я начертил.

— Тут одна часть, а тут две. Понял.

— Что ж не понять? Понял.

— Приступай, а я пока шашек наточу.

— Ну-ну, — недоверчиво хмыкнул Ерёма.

Я поставил ступню на педаль, а сам крутнул маховик, держащий зазубринами заготовку. Плашка медленно завертелась. Прижав резец к вращающейся поверхности, я почувствовал удар и резец вылетел у меня из рук, едва не угодив в левую, выставленную чуть вперёд, ногу.

— О, мля! — выразил я свои чувства и глянул на расплывшегося в улыбке плотника. — Как же так?

Тот на вопрос не отреагировал, а тупо смотрел, улыбаясь во всё лицо. Хмыкнув, я хищным взором оглядел помещение. Глаза уже привыкли к полумраку и, что тут имелось мне было прекрасно видно. Вскоре я усмотрел куску небольших камней, лежащих в стороне.

— Что это? Для чего?

— Камни. Для гнёта. Придавить если что надо…

— Понятно!

Я махнул рукой и, подойдя к кучке, выбрал подходящий мне и положил на станину станка перед заготовкой. Ерёма смотрел с любопытством. Снова крутнув бабку и нажав на педаль, я поднёс резец к детали и положил его на камень. Вращающаяся заготовка ударила, руки дёрнулись, но резец удержали. Сзади меня «крякнули» и вымолвили с уважением.

— Ну, ты, барин, даёшь!

Я даже не оглянулся сосредоточившись на вибрации в руках, а постарался ускорить вращение детали.

«Спасибо бабушкиной и маминой швейным машинкам с ножным приводом», мелькнула чужая мысль.

Выточив цилиндр нужной толщины я уверенно выбрал в ящике с инструментами отрезной резец и, не обращая внимание на хозяина мастерской, принялся нарезать шайбы.

— Тут это, — услышал я. — Шпон-то ореховый, а плашек ореховых у меня нет.

Я обернулся и с прищуром посмотрел на Ерёму. Тот хмурился. Вторая половина дня у него явно не задалась, ибо проходила «на сухую».

— Подбери похожее дерево по структуре и цвету. Плашки — это не главное. Главное — шпон красивый.

— А что это будет? Для чего коробка?

— Да подумай из чего застёжки сделать? И петли?

Теперь отмахнулся от меня плотник.

— Есть у меня медной проволоки кусок.

Я удивился.

— Да ты богач.

Ерёма горделиво выпрямился.

— А то…

— Не тормози, — охолодил я его хвастовство. — ежели всё сделаем в срок и ладно, получишь копейку

— Да ну! — охренел от перспективы плотник. — Так это же ведро водки!

Я отвернулся и, вздохнув, покачал головой. И тут труд меряют водкой. Народ Москвы спивался и я это видел. Мимо наших ворот по Гостиной улице вечером одному ходить было опасно. И не по причине грабежей, хотя и это процветало, а по причине шарахающихся мимо толп пьяниц.

— Я пить не буду, — пообещал я сам себе.

Мы с плотником закончили работу почти одновременно. Я посмотрел, как он вставляет проволочные петельки в длинные плашки и вставляет в них кусочки проволоки и убедился, что его на усадьбе держат не зря.

Он, слегка хлопнув, закрыл коробку-доску и накинул на гвоздик крючок, замкнув створки и посмотрел на меня.

— Гони копейку.

Вздохнув, я отобрал у него коробку и, раскрыв, стал размечать игровое поле.

— Морилка есть?

— …

— Надо вот эти квадраты, что помечены мелом, чуть затемнить.