Обещанный врач-индоктринолог явился в силах тяжких: в смысле, не один. Врача сопровождали два затянутых в специальные комбинезоны техника, солидных уже лет гоблин и довольно молодой дворф — впрочем, я быстро понял, что возраста они примерно одного. Дело, при ближнем рассмотрении, было в том, что гоблины, к сожалению, стареют чуть быстрее чем дворфы, хотя и те, и другие в норме живут дольше, чем большинство человеческих рас. Техники возились с интересного вида установкой: больше всего она напоминала старинную сушилку для шерсти, каковая до сих пор отлично работает в одной малоизвестной парикмахерской. Эту парикмахерскую постоянно — раньше — посещал я, а теперь не оставляют вниманием члены моей большой и мохнатой семьи.

Кроме того, при враче постоянно находился лаборант, но был он какой-то неуловимый: я увидел его как-то мельком, не услышал и даже обонял неуверенно, однако, как оказалось в дальнейшем, работу свою лаборант делал отлично и вовремя.

Я ждал, откровенно говоря, что врач будет чистокровным хомо: если верить статистике, примерно девяносто процентов ученых менталистов — представители именно базовой линии человечества.

Этот же специалист был… В общем, с точным определением расы я даже как-то затруднился.

Представьте себе во всем обычного человека: соразмерных пропорций туловища и головы, нормальных и даже в чем-то приятных черт волевого лица, без рогов, хвоста или шерсти на умной морде. Представьте теперь, что росту этот человек — более двух с половиной метров, то есть — выше большинства самых высоких рас, таких, как огры или даже тролли.

Дополните картину невероятно развитой мускулатурой индивида: например, мне сразу показалось, что белый халат, надетый поверх какой-то эластичной рубашки прямо сейчас треснет вдоль и по шву!

Голосу доктора, совершенно обычному и даже не очень громкому, я даже немного удивился — казалось, что этот невероятный человечище, эта глыба, должен и говорить так же, как выглядит: громко, внушительно и открывать рот исключительно для того, чтобы звать к звездам… И — иногда — принимать пищу.

- Здравствуйте, профессор. Присаживайтесь, - сообщил мне доктор на какой-то немного странно звучащей версии британского. Примерно так, если брать во внимание акцент, мог бы говорить портовый грузчик откуда-нибудь из Норфолка — весомо и даже немного грубо. Короткая фраза звучала полностью понятно, но сам язык казался каким-то низким.

Присаживаться предлагалось на стул, придвинутый к столу. Я зачем-то еще раз оглянулся, снова не увидел неуловимого лаборанта, не дождался ровным счетом никакого внимания от технического персонала, подобрал хвост и уселся со всем возможным удобством.

- Моя фамилия Железо, Григорий Железо. Я — штатный врач-индоктринолог Проекта. С сегодняшнего дня штатный, и, по некоторой информации, именно благодаря Вам. - Речь доктора сопровождалась странным звуком на самом пределе даже моей замечательной слышимости: будто где-то вдали четкими периодами гудел небольшой трансформатор. Периоды совпадали с артикулируемыми словами.

Слушайте, он даже улыбнулся! Открыто, дружелюбно и без сколько-нибудь заметной задней мысли. Так улыбаются дети, и, иногда, советские астронавты, пресс-конференции с которыми регулярно показывают по телевидению.

- Наша с Вами задача, профессор, максимально быстро и качественно обучить Вас советскому языку. Вам это, конечно, и самому известно. - Акцент и манера произносить слова вносили в речь доктора своеобразный колорит, но отторжения не вызывали: я приспособился.

- Занятий у нас будет семь, сегодня первое, оно же — вводное. - продолжил гигантский человек. - Индоктринация — процедура совершенно безопасная и безболезненная. Немного понимать язык Вы начнете сразу же, буквально сегодня. Далее — будем расширять словарный запас и закреплять пройденное.

- Скажите, а как она, эта ваша процедура, вообще работает? - я, несмотря на то, что решился окончательно и бесповоротно, некоторые сомнения испытывать продолжал.

Доктор Железо повернулся к похожей на сушилку машине, возле которой продолжали возиться техники. Мне был явлен профиль, не менее могучий и безупречный, чем перед тем фас, но всматриваться я не стал — немного опасался действия проклятия, да и машина представлялась чем-то значительно более интересным.

- Вот, обратите внимание на аппарат.

Я обратил.

- Вам предстоит занять место в кресле и надеть шлем, после чего — уснуть здоровым, пусть и медикаментозным, сном. Спать будете недолго, около получаса по объективному времени. Внутри, для вас лично, - доктор зачем-то выделил это обстоятельство особой интонацией, - может пройти и час, и день, и даже месяц. Все зависит от структуры нейронных связей Вашего мозга, сопротивляемости воздействию чистого эфира и ментальным волнам второго типа.

Я почти ничего не понял, но покивал умудренно.

- Если Вы опасаетесь машины или просто нервничаете, я могу предварительно наложить на Вас успокоительный конструкт, - предложил товарищ Железо. - Работе установки он не помешает.