Ким вернул победную улыбку. Кольцо друзей расширилось еще больше: я даже стал немного переживать за возможное падение самых осторожных в яму.

- И, кстати, товарищ конструктор, - я вздыбил шерсть на затылке, напружинил задние ноги и следующую фразу почти прорычал:

- Никогда не называйте взрослого исландца ледяным магом!

Про падение в Яму я шутил совершенно зря.

В первый же день работы на Объекте останавливались трижды, по числу несчастных, нештатно спикировавших в темные глубины. Произошло это, кстати, несмотря даже на индоктринированную технику безопасности: видимо, доктрина не предусматривала почему-то откровенного идиотизма работников. Впрочем, работники эти, наверное, совсем уж идиотами не были, по крайней мере, наличия таковых на Объекте не предполагалось.

Мне, может быть, и не было бы никакого дела до всех этих бедолаг и их травм — кроме, конечно, проявления простого человеческого сочувствия — но случилось страшное, и случилось оно, разумеется, со мной.

В начальственный полевой кабинет, сразу же собранный из бытового вагончика с прозрачной стеной, смотрящей, отчего-то, куда угодно, но только не на сам Объект, первого из пострадавших занесли буквально через час после начала работ.

- Мы к Вам, профессор, и вот по какому делу, - неуместно улыбаясь, заявил дородный до полноты дворф, подставивший плечо едва ковыляющему коллеге. Сопровождающие очевидного пострадавшего, как и его разумный говорящий костыль, товарищи, дружно заулыбались, некоторые даже с трудом подавили откровенные смешки. Видимо, травматизм на работе тут считался чем-то смешным.

Мне как раз потребовался небольшой перерыв: несмотря на давешнюю браваду и заявление о том, что требуемый пересчет нужных методов работы с ледяной глыбой займет совсем немного времени, попотеть пришлось изрядно, работа была только начата, и завершение ее только предполагалось, скрытое в туманных далях рабочих перспектив.

Поэтому я встал из-за стола и указал на ряд металлических кресел, собранных в один удобный блок и прикрученных, зачем-то, сразу и к полу, и к стене вагончика.

- Пострадавшего на скамье размес-тить! - вырвалось у меня как-то само собой. В этот момент я, наверное, напоминал со стороны господина Улавссона, нашего инструктора по военно-морским делам. Или, по крайней мере, хотел бы напоминать. - По форме представиться! О происшествии доложить!

Травмированный, издав по пути несколько наигранный стон неизбывного страдания, был оперативно, но бережно сгружен на металлическое сиденье. Мощный дворф, исполнивший роль санитарного поезда, неожиданно вытянулся во фрунт и принялся поедать глазами неожиданное командование в моем лице.

- Подземного пограничного флота старшина второй статьи Адольф Татарин, товарищ командир! - четко, по военному, заявил опрашиваемый. - Докладываю: сегодня, в тринадцать двадцать две по местному времени, на вверенном мне участке Объекта произошло чэ-пэ, в ходе которого... - дворф внезапно осекся, посмотрел вокруг безумными глазами, и продолжил уже нормальным тоном. Стоять по стойке «смирно» он, при этом, отчего-то не перестал.

- Ну, в общем, вот этот - сообщил Татарин, очевидно имея в виду пострадавшего, - тальман второго разряда Борзов, вопреки инструкции, полез к Яме без страховочной сбруи и каски. И упал. В Яму.

- Как - в Яму? - ужаснулся я, причем не на плохо еще понимаемом советском, а прямо на родном языке Ледяного Острова, разом забыв, что меня попросту никто не поймет. - Она же глубокая! Он же убьется. Убился бы. Короче - как?

Дворф оказался полиглотом. Во всяком случае, он хорошо меня понял, и даже ответил - на смеси норска, свенска, данска, бритиша, и, кажется, верхнесаксонского диалекта, который мой друг Эдвин называет восточным словом «идиш». Отвечал он довольно пространно, при этом, умудряясь использовать короткие, будто из камня рубленные, фразы.

Выяснилось, что сетку безопасности я провидел совершенно правильно. Что сетка эта оказалась натянута на глубине четырех метров от края Ямы, в относительной ее, Ямы, глубине. Что натянули ее надежно, по-советски, и потому, вместо того, чтобы мягко принять пикирующего тальмана в свои страховочные объятия, она встала на пути падающего тела почти стеной. Что ценный специалист угодил правой ногой аккурат в один из узлов прочности, и, в общем, эту самую ногу подвернул. Что пострадавшего оперативно извлекли из Ямы, совсем ненадолго приостановив работы на участке, и теперь принесли ко мне, поскольку дальнейшее уже в ведении начальства, а самое очевидное начальство в округе – это именно профессор Амлетссон, то есть я.

Еще дворф, уже запутавшись в сложных северных падежах, сильно извинился (так и сказал: «сильно извиняюсь») за неуместный юмор в самом начале, и вслух порадовался за то, что европейский профессор, оказывается, служил в армии и поэтому точно не из «этих».