Один крайне скромный профессор, специалист по эфирной физике низких температур, предложил натянуть сетку тремя метрами выше, чтобы выпадающие граждане даже шанса не имели покалечиться: падать станет недалеко, даже почти некуда.

Девушка Анна Стогова, опомнившаяся от нечаянного личного счастья, обретенного в компании пилота Проекта, предложила и вовсе перекрыть Яму тяжелыми, стальными, но съемными, конструкциями. Час был, традиционно, неровен, и гарантии того, что следующий пострадавший не сиганет в глубину прямо вместе со служебным мини-трактором, погрузчиком или шагающим манипулятором, отсутствовала.

После этого все остальные товарищи, ответственные и не очень, сообразили, что их мнением действительно интересуются, ожили, возвысили голоса, и принялись наперебой советовать разное. Друг друга они, при этом, перекрикивали, предлагая часто буквально одно и то же, но так, будто это все противоположные точки зрения... В воздухе витал дух чего-то этакого, неуловимо знакомого, причем знакомого с детства. Я, неожиданно для себя самого, улыбнулся.

- Профессор, чему Вы радуетесь? - администратор Наталья Бабаева, разумеется, обращала профессиональное внимание на дискуссию, но мнение свое, покамест, придерживала. По разумной и правильной традиции, начальник всегда высказывается последним, будь он хоть администратор, хоть командир. Такое высказывание как бы подытоживает общее мнение, и облекает итог в форму указания, взвешенного, четкого и к исполнению обязательного. Администратор же была самым главным начальством – не считая академика Бабаева-старшего, личное явление которого на Проект могли упомнить только самые древние старожилы.

- Это как в юности, - ответил я, хулигански раскачиваясь на стуле. Стул скрипел. - Пару раз, еще студентом, ходил на местный альтинг. Было интересно.

Приподнятая бровь визави дала понять мне, что суть ответа уловлена не до конца.

- Альтинг, - пояснил я, - это такая форма общественного принятия решений. Берем площадь, собираем на ней всех желающих – владеющих недвижимостью в этой местности или просто представляющих одну из коренных семей, обсуждаем вопрос, предлагаем решения, много орем, но почти никогда не деремся. Во всяком случае, не нынче.

Наталья приподняла вторую бровь, и вид от того приобрела до крайности удивленный, как, видимо, и было задумано. Я вообще заметил, что администратор наша удивительно ловко управлялась с мимикой, имея, кажется, особое выражение лица буквально на каждый случай.

- Нечему удивляться, - продолжил я этнографическое просвещение масс, - сейчас драться не принято, за это могут арестовать и посадить в тюрьму. Раньше же, да хоть сто лет назад, натурально сражались, и кулаками, и даже дубинками. Только кусаться было нельзя, хотя некоторые все равно кусались.

Брови администратора вернулись на место.

- Да, это не совсем наш метод, - согласилось начальство. - Нормальная дискуссия сплачивает коллектив, драка же, кажется, ровно наоборот...

Тем временем, спорщики достигли некоего апогея беседы. За оным апогеем слишком явственно прослеживался ожидаемый конфликт, и его, конечно, допускать не стоило.

Мы и не допустили. Ну, как - мы.

Русалка поднялась со своего складного сиденья, и даже как-то стала выше ростом, чем была до того: я готов был поклясться собственным хвостом, что вполне конвенционная вертикальная длина ее выросла скачкообразно, до баскетбольных двух метров, или даже выше.

Спорщики отреагировали ожидаемо: немного притихли и – почти все – развернулись лицами в сторону воздвигшегося начальства.

- Стоп. - Весомо сообщила русалка. Мне немедленно почудилось легкое давление в районе ментальной сферы, но я не стал обращать внимания на то, что чудится. - Я всех вас внимательно выслушала, и приняла решение.

Решение оказалось истинно мудрым: администратор просто объединила большую часть предложений в один вербальный приказ. Инструкцию следовало издать, знаки – расставить, натянуть вторую страховочную сетку внутри Ямы (в метре – в глубину – от опасного края).

Еще она потребовала установить ограждения, усиленные стальным двутавром на угрожаемых направлениях – во избежание падения в Яму строительной техники, попутно удивившись тому, что этого не было сделано до сих пор.

Коллеги восхитились, осознали, прониклись и ринулись исполнять.

- Тридцать, - меланхолично сообщил инженер Хьюстон. Из рук в руки перешел жетон для кофейного автоматона: ставить на кон другие ценности на Проекте считалось отчаянным моветоном, кроме того, было наказуемо уголовно – как мне уже объяснили, азартные игры на деньги, тотализаторы, даже денежно-вещевые лотереи в Союзе были запрещены еще лет десять назад.