Такая малость меня, конечно, затруднить не могла. Вопрос оставался только один: что в атлантических странах, что в социалистических, важные и редкие лекарства отпускались строго по рецептам. Конечно, в Союзе – я выяснил это уже доподлинно – строгость учета компенсировалась необязательностью его ведения, например, тот же парацетамол можно было было получить просто так – без дорогостоящей консультации терапевта и еще более дорогого рецепта.

Однако, конкретно этот препарат, скорее всего, был рецептурным, о чем я и сообщил просителю.

Именно в этот момент, ни раньше, ни позже, пискнул сигналом входящего сообщения цифродемон ТэГэ. Я поднес элофон к носу: так было удобнее читать. Оказалось, что доктор Куяным Тычканова (абонент Doctor_Actress) отправила мне некий файл, подписанный «сильной подписью», что бы это ни значило. Файл назывался «Хьюстон_рецепт».

- А вот, кажется, и искомый документ, - порадовал я инженера. - Теперь вопросов нет, конечно, зайду. Если лекарство окажется в наличии – заберу и привезу.

Глайдер выходил на эшелон. Я, кстати, совершенно перестал бояться летать, о чем и сообщил пилоту заранее: можно было больше не прижиматься к самому рельефу, а, напротив, быстро и безопасно лететь на подобающей высоте.

Девушка Анна Стогова обернулась к тыльному обзорному окну, и рассматривала стремительно уменьшающуюся – вместе с воздушным причалом Проекта – фигурку инженера.

- Странный он какой-то сегодня, - сообщила, наконец, переводчик. - Бежал так, будто за ним гонится кто-то, а мы уводим последний эвакуационный борт. Попросить купить лекарство вполне можно и по элофону...

Дальше летели молча. Я смотрел в окно и думал о своем: преимущественно о том, в какой форме задать доктору Валуеву неудобный вопрос о гипнозе. Девушка Анна Стогова с немым и даже каким-то неловким обожанием смотрела на пилота, пилот, рискуя заработать расходящееся косоглазие, пытался одновременно рассматривать девушку и внимательно контролировать воздушную трассу.

Долетели без приключений: совершенно неинтересно, и даже панорама Мурманского Купола с чуть большей, чем в прошлый прилет, высоты, особых восторгов у меня не вызвала: привык.

Город встретил нас точно так же, как в прошлый раз: никак. Вернее, ничего особенного не произошло ни сразу, ни потом. Красоты северные мне уже наскучили, особенного желания сбивать лапы, следуя уже хоженым маршрутом, не возникало, есть не хотелось тоже. Девушка Анна Стогова, видимо, была со мной солидарна, полностью или частично, поэтому мы, недолго посовещавшись, решили вызвать такси прямо от воздушных ворот города к искомой больнице.

По дороге тоже не произошло ровным счетом ничего интересного: эсомобиль управлялся эфирной сущностью, для красоты и порядка заключенной в автоматон, только издали напоминающий человека. Говорить с бездушной эфирной машиной было не о чем, ехать – недалеко, правил неживой водитель не нарушал. На место мы прибыли в какие-то пять минут, или около того.

В этот раз больница показалась мне куда более оживленной, чем в прошлый. Даже искомый семьдесят пятый этаж был заполнен спешащим и суетящимся населением: впрочем, спешили по делу, суетились толково, или таково было общее впечатление.

Мне подумалось еще, что дело не в людях, их поведении и количестве: это я сам ощущал себя не лучшим образом, и воспринимал все прочее на контрасте. События последних нескольких дней, несущиеся, как спущенные с привязи мохнатые пони, не очень быстро и довольно бестолково, довели меня до странного состояния деловитой подавленности. Ранее я такого никогда не испытывал и совершенно не знал, как с состоянием этим бороться и как себя вести.

Доктор Валуев встретил меня приветливо: радость встречи была даже слегка нарочитой, ну, или мне так, с учетом всех обстоятельств, просто казалось.

- Здравствуйте, профессор! - на привычном уже неплохом британском обратился ко мне душетерапевт.

- И Вы здравствуйте, товарищ Валуев! - ответил я на приветствие.

- О! Надо же! Должен заметить, что Ваш советский с прошлого раза стал значительно лучше! - удивленным доктор, впрочем, не выглядел.

«Разумеется, он не удивлен!» - параноидально сообщил мне проснувшийся внутри Пес. «Кто его знает, какие закладки он ставил, пока ты бессовестно дрых в прошлый раз, может, они теперь и вовсе знают про каждый твой шаг и вздох!»

Я сделал над собой некоторое усилие, успокаивая Пса и загоняя его вовнутрь. Ввязываться в любого вида конфликт с колоссального роста и массы огром казалось совершенно лишним... Как будто подобные обстоятельства хоть когда-нибудь меня действительно останавливали.

- Индоктринация, верно? - поинтесовался великан. - Впрочем, конечно, верно. Других вариантов я себе и представить не могу, если не считать, конечно, что в прошлый раз Вы специально скрыли знание советского языка, а Вы его точно не скрывали. - доктор улыбнулся. - Позвольте полюбопытствовать – кто конкретно работал?

Обаяние гигантского человека было настолько всеобъемлющим и даже каким-то теплым, что все сложные и тяжелые мысли из головы моей будто вымыло: примерно так смывает с тротуара зимние мусор и грязь весенний ливень.