Виду, правда, я не подал, но Пес мой внутренний был выпущен из внутренней эфирной клетки, и сейчас уже бегал по ментальной сфере, радуясь возможности размять иллюзорные лапы в предвкушении возможной драки. Возможно, и не стоило затевать конфликт на ровном месте, но я уже был в курсе, что всемогущество кей-джи-би крайне редко распространяется на рядовых исполнителей воли этой жуткой организации. Кроме того, профессор Амлетссон, что называется, поймал кураж и собирался спустить на хамоватого полицейского всех доступных собак.

- Я Вас внимательно слушаю. Да, а Вы, собственно, кто? - я постарался произнести эти слова максимально нейтральным тоном, по опыту зная о двух важных моментах: во-первых, именно такое поведение почему-то страшно бесит излишне возомнивших о себе государственных служащих, и, во-вторых, в случае аудиофиксации разговора потом можно заявлять, что лично я вел себя предельно корректно.

Хам немного покраснел лицом и выход на конфликт поддержал.

- Не паясничай, профессор! - заявил старший лейтенант. - Ты не в том положении, чтобы...

- Видимо, мой советский еще не настолько хорош, - сообщил я как бы себе самому, приглушенным тоном и в пустоту, и, уже обращаясь к вторженцу: - Повторю вопрос: кто Вы такой?

- Ты отлично знаешь, кто я! - продолжил хамить нежданный гость. - Щас догавкаешься, поговорим в другом месте! - он с размаху опустил кулак на свободный участок стола. Получилось не очень внушительно: стол у меня металлический, и отлично закреплен на всех четырех точках, поэтому ни грохота удара, ни подпрыгивания мебели не вышло. Вообще никакого эффекта, разве что комический.

Я встал во весь свой рост, оказавшись, кстати, выше, чем хамоватый сотрудник органов.

- Сообщаю для протокола, - обратился я к невидимому собеседнику. - Находясь на рабочем месте, выполняя должностные обязанности, подвергся вторжению со стороны неустановленного гражданского лица. Лицо отказалось назвать себя и сообщить о цели визита. Зафиксировано проявление видового расизма, выраженного вербально.

Мой собеседник окаменел – конечно, не буквально, поскольку троллей крови в нем сходу не наблюдалось, страшно покраснел лицом, и рванул в сторону красивый темно-серый галстук, видимо, слишком туго затянутый на худой кадыкастой шее.

- Ты! Да я! - казалось, молодого еще старшего лейтенанта вот-вот хватит удар.

Я постарался всеми силами изобразить здоровый скепсис: чуть наклонил голову вперед и в сторону и придал морде наиболее индифферентное выражение из в принципе мне доступных.

- Так себе вербовочный заход, правда? - знакомый уже голос, неожиданно раздавшийся от двери, заставил меня буквально на секунду отвлечься: даже не повернуть голову, а слегка скосить глаза. Фокус зрения, впрочем, я восстановил почти сразу же, но через без малого две секунды прямо передо мной уже никого не было.

Пришлось повернуться на голос.

Почти в дверном проеме, не переходя, впрочем, порога, вновь стоял старший лейтенант, и я откуда-то знал, что это именно тот человек, о появлении которого нас всех оповестили еще накануне. Впрочем, тот, да не тот: несмотря на несомненное общее сходство, конкретные различия были тем заметнее, чем дольше я всматривался в еще-раз-вновь-прибывшего.

Во-первых, стоящий сейчас на пороге человек был ощутимо старше внешне. Я даже напрягся немного, поскольку по возрасту и возможной выслуге гость тянул больше на майора, чем на лейтенанта, пусть даже и старшего. Потом – буквально сразу же – вспомнил, что в странной советской системе государственной полиции звания считаются как-то иначе, и старший лейтенант, на армейские деньги, примерно майор и есть.

Во-вторых, хамивший мне минуту назад полицейский был совершенно чистокровный хомо – в том смысле, который в этот термин вкладывают в государствах атлантического пакта, новый же собеседник мог похвастаться минимум четвертушкой орочьей крови.

В-третьих, и в главных, в новом образе не осталось и следа от хамской ершистости, сразу, еще до первых сказанных слов, настроившей меня против предыдущей версии старшего лейтенанта, наверное даже потому, что я сам таков, и не оставляю окружающим права хамить уже мне.

Наконец, фигурально выражаясь, я отмер. Человек-в-дверном-проеме был измерен, оценен и взвешен, и получившееся впечатление было не просто другим, оно оказалось откровенно хорошим.

- Здравствуйте, товарищ Амлетссон! - полицейский дождался завершения сеанса дистанционного обнюхивания, и обратился ко мне уже так, как положено. - Меня зовут Мотауллин Рустам Багаутдинович, звание – старший лейтенант государственной безопасности, вот мое служебное удостоверение.