– Город… – медленно повторила Ани-Арли, и по ее лицу от и без того бездонных глаз словно разошлись трещины. Более это лицо нельзя было назвать ни красивым, ни привлекательным.

– Мя-я-яу! – взвыл дурным голосом котенок, когда в него впились пальцы хозяйки.

Ани вздрогнула, ссадила Нема на стол, и вся ее фигура подернулась мраком, на который стремительно распадалось воплощение.

– Что с ним? – прошептала темнота.

– Он еще жив, но… Там был заперт ваш пленник. Вы запретили нам входить в Город. Но не запретили ему.

Лорвин пошатнулся, едва не сбитый с ног хлынувшей в сторону запретного места силой, в которой полностью, без остатка, растворилась его госпожа. Или напротив – вернула свой истинный, первозданный облик.

Снег падал с затянутого серыми тучами неба. Крупные хлопья кружились, подхваченные ветром, то взлетая, то срываясь вниз, а то и вовсе опускаясь на лицо лежавшего на земле человека. Ложились на щеки, застывали причудливо на ресницах и… не таяли.

Мортен вздрогнул, приходя в себя, и торопливо поднялся, сбрасывая успевший припорошить его снег. И замер в нерешительности, завороженно глядя на оставшиеся на пальцах снежинки. А новые вестницы зимы все опускались ему на ладони.

– Очнулся? – знакомый голос прозвучал устало.

Мортен обернулся, скидывая на землю снег, и отступил на шаг, словно расстояние могло помешать его собеседнику вновь напасть.

Огюст сидел невдалеке, так же задумчиво рассматривая снег и простиравшуюся во все стороны белизну.

– Не беспокойся. Здесь у меня уже нет причин тебя убивать, – заверил Огюст, поднимаясь. – Я получил, что хотел. Пусть и весьма неожиданным образом.

– Что это за место? – Мортен пытался припомнить все, что знал о Лабиринте, но так далеко его познания не простирались. Или же это место просто умело меняться. – Сад иллюзий?

– Верно. Верхняя часть Лабиринта. То место, куда меня бы ни за что не пустили, но… пустили. – Огюст усмехнулся. – И я бы рискнул занять твое место, мальчик, но, боюсь, она не оценит.

Он бросил быстрый взгляд куда-то поверх головы Мортена, но, даже обернувшись, тот не смог разглядеть знакомый силуэт. Один лишь снег, круживший над их головами.

– Идем, я провожу тебя к выходу. Уважу Хозяйку, раз уж она пошла на такие уступки. – Огюст подошел ближе, попытался было хлопнуть Мортена по плечу, но тот отшатнулся. – Как невежливо, юноша. Но, впрочем, не мне судить о вашем воспитании. Если ее все устраивает…

– Я останусь, – покачал головой Мортен, не сводя пристального взгляда с довольного собой собеседника.

– Не боишься застрять тут навечно? – вздернул брови Огюст. – Не самое приятное местечко. Стоит мне уйти – и иллюзии изменятся. Подумай еще раз, хочешь ли ты встретиться со своими страхами или утонуть в неосуществимых мечтах.

– Если этого требует возвращение в Лабиринт – я рискну.

– Какая преданность и глупость. – Огюст удостоил счастливчика тремя короткими хлопками, отдавая дань уважения его удивительной уверенности в себе. – Что ж, я поставлю за тебя свечу, Мортен Эншальт. За глупца, который идет против течения. И спрошу в последний раз: проводить тебя к выходу? Без менталиста ты не найдешь пути обратно.

– Я остаюсь, – подтвердил свое решение Мортен. – Путь назад мне не нужен.

Взвыл недовольный ветер, бросив ему в лицо целый сноп колючих снежинок. Усмехнулся и развел руками собеседник, словно извинялся перед кем-то, а после Огюст ушел, более не оборачиваясь, твердой походкой человека, знающего, куда и зачем он идет. И в момент, когда фигура мужчины превратилась в темную кляксу на белоснежном полотне, мир снова изменился.

Мортен стоял посреди смутно знакомого холла. Сквозь широкие окна, утопленные в пол, проникал мягкий, бархатный свет закатного солнца. Он играл бликами на гладких, широких перилах уходящей вверх мраморной лестницы.

Мортен прикрыл глаза, спасая их от обжигающе ярких солнечных зайчиков. Обернулся, разглядев высокую, совсем не в человеческий рост дверь, уходящую высоко в потолок, словно паривший над всем. Едва ли широко раздвинутые стены могли удержать его на себе, но ни колонн, ни иных подпорок мужчина не видел. Зато услышал шаги. Торопливые, легкие шаги спешащего человека, практически не касающегося пятками пола. И звук все приближался.

Первым он разглядел ее платье цвета топленого молока, какие любила носить его матушка в юности. Леди Амелии удивительно шел этот оттенок, и девушке, сбегавшей вниз по лестнице, отчего-то тоже. Вишневый пояс подчеркивал ее талию, алый шелк удерживал волосы в повиновении, не давая хвосту улечься локонами.

И первое, что Мортен сделал, когда девушка бросилась к нему, стянул ленту с ее волос и крепко обнял. Она фыркнула, довольная таким ярым проявлением заботы, и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку. Быстро и аккуратно, будто у них были зрители.