– И в мыслях не было, – холодно отрезал Далис, вот только они знали друг друга не первый год. – И тьму можно обратить в свет.

– Скорее свет – во тьму, – хмыкнула Ани. – Большинство благих деяний твоих последователей увеличивает население моего мира.

– Работаем на общее благо.

– Кому благо, а кому и… – Ани осеклась, когда фигура Пресветлого вспыхнула белым пламенем, выдавая охвативший его гнев. Кого-то другого проявление божественной ярости могло бы впечатлить, но Ани лишь зевнула и, склонив набок голову, заметила: – Лучше бы за своими слугами следил, чем обижался на коллег за то, что указывают тебе на просчеты.

– Я. Не. Ошибаюсь!

– Непризнание вины от нее не освобождает, – заметила девушка и примирительно подняла руки. – Ладно, оставим это. Создавая твой образ, люди изрядно испортили жизнь самим себе. Хотя, учитывая, что каждый из нас – отражение их самих, тем, кто вынужден жить с твоими последователями, можно только посочувствовать. Пожалуй, следует сделать для них отдельный вход – за перенесенные при жизни страдания.

Вспышка света вышла такой яркой, что ночь превратилась в день на протяжении едва ли не всего тракта. Где-то противно завизжали, подрываясь с места, летучие мыши, недовольно завыли волки, а уснувший было после дня пути скот перебудил мычанием тех немногих путников, что еще не наблюдали за светопредставлением.

– Коллеги, вам не кажется, что вы разошлись? – Бархатный голос Каалисы заглушил треск искр, круживших вокруг Пресветлого. – Еще немного, и ваше светопредставление станет светопреставлением. А тут уже каждый из нас и обретет, и потеряет. Ожидая конца света, смертные становятся до ужаса невежественны. Далис, дорогой, – она прильнула к размытому силуэту, крепко его обнимая и устраивая голову на обретшее плоть плечо, – не знаю, о чем вы спорили, но прошу – успокойся. Ты прав, о чем бы вы ни говорили, – сладко пропела Лиса и добавила уже более жестко: – Только уймись уже.

Полыхнуло вновь. На сей раз прочертив небо, казалось, до самих звезд. Каалиса покачала головой, отмечая «эффектный» уход коллеги, решившего не снисходить до общения с недостойными его Великими.

– Что опять? – устало вздохнула Лиса, на ходу перестраивая тело.

– Шаон и его последователи.

– Вернулись? – Вздернул брови Каалис, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки от Ани.

– Нет, конечно. Но нашему светлому коллеге все еще сложно принять, что он за своими слугами недосмотрел.

– Великий и непогрешимый, – усмехнулся Лис. – Всеобщий герой и пример. Без страха, упрека и… мозгов.

– Он не любит вспоминать о своем первоначальном амплуа, – хмыкнула Ани.

– Но только меньше остальных от него ушел.

– Тяжело быть идеалом.

– Легко, – не согласился Каалис, – если не приемлешь свободы воли своих слуг, карая их за любое отступление от канона. Но так сложно разглядеть истинное лицо павших пред тобою ниц.

– Не разглядел, – подтвердила Ани и задумчиво воззрилась на Каалиса. – Зачем ты пришел – можешь не говорить, но почему остался? Конец света отложен, но ты все еще здесь.

– Ты, как всегда, не веришь в лучшие порывы моей души… – Лис страдальчески закатил глаза, заломил руки и… успокоился. Потянулся, моргнул, изгоняя из глаз томное выражение, и деловито уточнил: – Что ты хочешь, чтобы вернуть к жизни мою слугу?

– Уже в Лабиринтах?

– Вот-вот отправится, – поморщился Лис. – Но цель ее существования еще не исполнена. Амалиса должна жить.

– Значит, будет, – кивнула Ани. Сейчас ее меньше всего интересовала судьба чужих слуг – следовало позаботиться о собственных. – Лорвин, – полуэльф появился по первому зову, – верни душу, которую он попросит.

– Плата? – Каалис облизнул губы. Жест бесполезный, но избавиться от него бог любви пока не мог, как ни пытался.

– Сочтемся позже.

– Я мог бы и сейчас вернуть тебе его благосклонность…

Во мраке южной ночи вспышку темного пламени никто не разглядел.

Кириан Анстелир устало потер глаза, но желанного эффекта не добился. Веки так и норовили сомкнуться, и что тому виной – вторая ночь без сна или заговор его собственного тела – страж предпочитал не думать. При одной мысли о кровати сознание норовило ускользнуть, но с уходом начальства в отпуск Кириан, на которого свалилась часть обязанностей герцога Анвентара, не мог себе позволить лишние часы отдыха. Точнее – мог, но в этом случае пришлось бы потратить еще больше времени, чтобы проверить подчиненных, либо… покинуть Иертан, обосновавшись в столице и передав дела города трех А заместителю. Вот только не любил Кириан столицу: ни прежде, когда задыхался от зноя, ни теперь, когда с трудом избегал пусть и приятного, но не по чину ему общества. И ему бы чувствовать себя польщенным, но Кириан только страдальчески терпел.

– Спишь? – вкрадчиво уточнил знакомый голос, не суливший верному (пусть и не всегда) слуге ничего хорошего.