– Когда-то так оно и было, – поведала Ани, прокручиваясь на месте. Теперь ей не приходилось выворачивать шею, чтобы ловить взгляд слуги. – Но Великие не любят вспоминать, что когда-то были сродни низшим. Но если бы у вас сохранилось больше информации о первобытных народах, населявших материк, и храм Светлейшего не запрещал любые археологические изыскания, не инициированные им самим, люди узнали бы много нового о каждом из богов. Особенно о тех, кто сейчас составляет светлую часть пантеона. Если страхи людей редко отличаются друг от друга, то представления о добре и свете, – Ани усмехнулась, словно вспомнила о чем-то, – разнятся. Впрочем, и тебе не следует проявлять любопытства. Есть вопросы, в которых единодушен весь пантеон.

– И это наше право знать правду?

– Отсутствие этого права, – согласилась Ани и спокойно, без угрозы в голосе, добавила: – И ты не будешь вмешиваться в это, если хочешь, чтобы твой род продолжал существование.

– Я… понял, – сглотнув, выговорил Кириан, понимая, что едва не перешагнул невидимую черту. Так же спокойно, даже отстраненно, его начальник подписывал смертные приговоры.

– Хорошо, – Ани улыбнулась и беззвучно соскользнула на пол. – Я буду ждать твоего доклада. Миера, твое существование зависит от его жизни.

Тень, так и не сменившая позы, склонилась еще ниже. Ани удовлетворенно, с какой-то злой насмешкой еще раз посмотрела на слугу и, поморщившись, ушла, оставляя этих двоих наедине. Тень так и не выпрямилась, как бы Кириан ее ни просил.

Слуги его все еще помнили, но Мортен с трудом узнавал в испещренных морщинами лицах своих товарищей по шалостям.

Джон-младший, разменявший седьмой десяток, был уже почтенным патриархом семейства, дедом и прадедом, о чем не постеснялся сообщить другу юности. Он больше не служил в доме, передав обязанности дворецкого своему сыну, а тот вскоре оставит пост уже для своего чада.

Шарлотта, которую Мортен помнил еще милой розовощекой крохой в пеленках, ныне стала грозой шалопаев, нанявшихся помогать на кухне.

Тедди, внук садовника, не пошедший по стопам деда, врачевал лошадей и прочий скот, проводя в разъездах почти все свое время. Даже ради старого друга он лишь немного задержался, кивнул устало, обнял крепкими – как у всех в их семье – лапищами и отбыл спасать чьих-то борзых.

Матушка – почти не постаревшая за разделившие их годы – робко обняла давно оплаканного сына. Она избегала его взгляда, нервно теребила манжеты платья и боялась спрашивать о будущем. Ее второй муж, некто Вильяс Гентерн, происходивший из обедневшего дворянства, не смел на него даже смотреть, всякий раз покидая комнату, стоило Мортену войти. И, пожалуй, если бы не сводный брат – юноша двенадцати лет, – при виде гостя оторопело замерший на лестнице, а после съехавший прямо по перилам, чтобы получилось быстрее, который и не думал скрывать своего интереса, – Мортен уехал бы спустя час. Но Адриан ходил за ним хвостом, предлагая свои услуги и радуясь, когда брат его о чем-либо спрашивал.

Мортен с трудом избавился от его компании, укрывшись в отцовском кабинете и обещав не забыть попрощаться, а лучше остаться на всю неделю, что Адриан должен был находиться дома.

– Прости. – Голос матери разорвал повисшую было в его мыслях тишину. Она говорила еле слышно, все так же не поднимая взгляда выше его подбородка.

– За что? – Мортен вздернул недоуменно брови, выбрался из старого отцовского кресла и подошел к замершей у самого порога – будто что-то мешало ей идти дальше – матери.

– За Адриана и… Вильяса.

– Мама… – Мортен покачал головой и обнял вздрогнувшую женщину. – Моя глупая матушка. Я не отец, чтобы упрекать тебя за попытки устроить собственную жизнь. Или ты думаешь, что я не помню, каким он был? – Амелия Гентерн, по первому мужу Эншальт, всхлипнула. – Жестоко было с ним жить, а хранить верность его памяти… Такое могло бы требовать наше лицемерное дворянство, но не я, видевший все своими глазами. И если Вильяс делает тебя счастливой…

– Делает, – сорвалось с искусанных губ.

– …Тогда я рад его появлению в нашем доме. Его и Адриана.

– Это твой дом, – решительно, насколько это было возможно со слезами на глазах, заявила леди Амелия. – Когда ты женишься, мы…

– Вы останетесь здесь, – сухо закончил за нее Мортен. – Он ведь неодаренный? Ни Вильяс, ни Адриан?..

– Боги не были к ним благосклонны. – Амелия расстроенно покачала головой.

– Возможно, все иначе, – грустно улыбнулся мужчина, но не стал пояснять, хоть мать и взглянула на него с немым вопросом. – Этот дом и вся территория поместья останется вам. Я сегодня же напишу бумаги.

– Мор… – Сын вздрогнул от материнского обращения. Виски прострелило болью. Он прижал пальцы к горячей коже, пытаясь хоть немного облегчить свое состояние. Желанная прохлада коснулась кожи вместе с магией леди Амелии. – Мор, что случилось?..

– Так меня не называй, – хрипло попросил мужчина, опускаясь на колени, а после прямо на пол, устремляя невидящий взгляд в потолок.

– Сынок. – Ласковые пальцы матери легли на его лоб. Она устроила его голову у себя на коленях, принялась перебирать волосы, как в детстве, когда он без сил возвращался с изнуряющей тренировки, не рассчитанной ни на его возраст, ни на способности. Увы, представления о воспитании отставного военного имели мало общего с общепринятыми практиками, были ближе к пыткам, но в свете было принято терпеть и молчать о том, что происходит за закрытыми дверьми поместий.