Трина старалась не смотреть по сторонам, но взгляд то и дело цеплялся за стоявших у самого порога гостей. Кого-то она видела впервые – эльфийские полукровки были редкими гостями в империи, кого-то знала на протяжении долгих лет – коллеги не отказались от ее приглашения, а с кем-то мечтала познакомиться и робела даже от призрачной возможности оного – на церемонии, хоть для того и не было оснований, пожелала присутствовать ее высочество и теперь, стоя в первом ряду, не отводила осуждающего взгляда от Мортена, словно знала больше остальных.

…Слов жреца Трина не запомнила. Просто в какой-то момент рука кузена сменилась рукой Мортена, а после – их кровь смешалась, как того требовали старые традиции исконных темных родов. Никаких пустых слов – кровь связывала новобрачных сильнее любых зароков. И, чувствуя, как отбивается пульс в ушах, Трина осознавала, что они наделали. Такой брак был сродни тем, что благословляли боги: нерушимый до тех пор, пока жив кто-то из супругов. Да, после такого ритуала никто не усомнится в искренности их чувств, но… Они не смогут развестись.

– Зачем? – выдохнула Трина.

– Так нужно, – уверенно ответил Мортен. – Подожди немного, и мы сможем уйти.

Он не обманул. Их действительно отпустили спустя четверть часа после напутственных слов принцессы, представлявшей на их церемонии светскую власть. После – гости хлынули из часовни в бальный зал, где уже дежурили слуги, чей штат в эти дни сильно расширился.

– Мы можем уходить. – Мортен тронул Трину за плечо, возвращая в реальность. И она последовала за ним, к неприметной двери за статуей Темнейшей. И ей даже показалось на мгновение, что скульптура провожала ее недовольным взглядом. Впрочем, стоило ей моргнуть – и наваждение исчезло. А стоявший рядом и сжимавший ее ладонь Мортен – нет.

– Что будет дальше? – спросила она у… мужа.

– Что угодно. – Он пожал плечами, смотря куда-то за ее спину. – Ты вольна поступать как вздумается. Кровь пролита, наш брак подтвержден.

– И это все, что ты можешь мне сказать сейчас? – Трина нервно рассмеялась.

– Это так, – подтвердил мужчина. – Твое желание исполнено, более между нами нет долгов.

И он ушел, оставляя ее одну.

– Так тебе и надо, Триш, – сама себе сказала девушка и, содрав с головы венок, бросила его на землю. Подумала немного и пнула, изливая обиду на ни в чем не повинную вещь. А после – подняла и отряхнула. – Такой же жалкий, – вздохнула Трина и нацепила его на голову, уходя в замок.

Над Закатным Замком не сияла ни одна звезда. Мрак затянул небесный потолок над Лабиринтом, и все его обитатели затаились, понимая, что подобный знак не сулит ничего хорошего. Мертвая тишина стояла и в самом Замке, чьи постояльцы предпочитали проводить все свое время подальше от госпожи. Все – кроме Лорвина, вновь принявшего на себя обязанности старшего из Теней.

И именно он ныне поднимался по ступенькам ставшей до ужаса узкой лестницы: Ани-Арли не хотела никого видеть, и Замок отзывался на ее желания. Пожалуй, если бы эхо поймало шаги Лорвина, он бы просто не дошел, но, как и все Тени, полуэльф передвигался бесшумно, а потому спустя четверть часа, а может, и пару минут, достиг своей цели.

Темнота, абсолютная, беспросветная для любого из смертных, не была помехой для слуги Замка. Лорвин видел свою госпожу. Как она стоит у утопленного в пол окна, как не отрываясь смотрит вниз, на розы, как сжимает бокал с самым дорогим вином, ежегодно возлагаемый на ее алтарь. Тонкие пальцы сжали хрупкую ножку слишком сильно. Мгновение – и осколки упали на пол, окрасив пальцы державшей бокал девушки вином. Крови не было, Хозяйка Замка изволила оставить любимый облик. Ныне она больше походила на свои изображения в храмах – высокая брюнетка с белой, мраморной кожей и абсолютно застывшим лицом. Неподвижная статуя, не испытывающая боли. И под стать ей, такой же недвижимый, сидел на столе котенок. Его немигающий взгляд был нацелен прямо на нарушившего их с госпожой уединение слугу.

– Ты вернулся. – Не вопрос – утверждение, всколыхнувшее тягучую тишину.

– Да, моя госпожа, – не поднимаясь с колен, откликнулся Лорвин, с трудом преодолевая сопротивление. Каждое слово давалось ему ценой неимоверных усилий, словно Ани-Арли была против того, чтобы кто-то говорил.

– Свершилось?

– Да, моя госпожа, – практически не разжимая губ, готовый, казалось, ко всему, подтвердил полуэльф.

Ее смех был подобен раскаленным иглам, впивавшимся в само сознание. Она смеялась, а Лорвин давил в себе стон, напоминая про сотни поколений славных предков, чьего осуждения нельзя было допустить. И он терпел. Он – но не блуждавшие по Лабиринту души, в один момент познавшие всепоглощающую боль. Скольких из них позже придется отдать обитателям Лабиринта, чтобы не мозолили глаза Хозяйке, Лорвин боялся даже представить.

– Мя-яу! – недовольно подал голос Нем, когда терпеть стало совсем невыносимо.

И смех стих, и вместе с ним рассеялась и боль, оставляя после себя одну лишь опустошенность.