Вокруг царили покой и неподвижность, не шастали столбоходы и безголовцы, не крались дрищи по дрищевым делам, и боевое дерево не спешило выпустить из нас кишки. Очень хотелось, чтобы оно так и оставалось до самого окончания дежурства.

* * *

Утром, когда проснулся, обратил внимание на довольную мордаху Эрика.

Сначала не понял, в чем дело, а затем перехватил взгляд финна, брошенный в ту сторону, где потягивалась и зевала Азна, перекатывались под обтягивающей тканью ее полные груди.

— Не может быть, — буркнул Сыч, смотревший в ту же сторону, что и я. — Неужели он?..

— Когда ты только успел, братан, — Вася шутливо толкнул Эрика в плечо, в ответ тот заухмылялся еще шире и заявил:

— Уметь надо.

— И как она? — спросил Хамид.

Эрик потер руки, и горячо зашептал, нагнувшись к нам:

— Огонь-баба, вообще! Чуть мне не оторвала все напрочь, до сих пор мошонка болит! Ну и я себя показал, ух! Она бы орала, если бы я ей рот не зажимал. Сама попросила, ха-ха. Иначе перебудили бы тут всех…

Пока мы наверху высматривали приблудных дрищей, наш финский друг не терял времени даром. Темных уголков в подземелье более чем достаточно, и пусть они не особенно уютные, и уж тем более не романтичные, при взаимном согласии и сильном желании сторон это вообще не проблема.

Жесткий и быстрый перепихон — не свидание с цветами и рестораном, но на безбабье и рыбу раком, а Азна наверняка хотела не меньше, чем Эрик.

— Ну ходок, — Вася завистливо присвистнул, и мы уселись в кружок и принялись вскрывать упаковки сухого пайка.

Почти все таращились на Эрика с откровенной завистью — еще бы, заполучил такую девку! Только Фернандо смотрел с негодованием, Ингвар без малейшего интереса, а во взгляде Сыча читалось нечто очень странное, помесь сочувствия с омерзением.

— Что-то не так? — спросил я у индейца, выгадав момент, когда остальные увлеклись обсуждением того, какой именно орден выдать Эрику — «За стойкость в сложных условиях», «За взятие вражеской крепости» или «За скорострельность».

— Он осквернил себя, да и все, — голос Сыча прозвучал грустно. — Тронул чуждое. Посягнул на отвратное. Тех, кто смотрит с вожделением на бездушное, и тем более возлагает на него руку, изливает семя, положено забивать камнями, чтобы скверна не распространилась.

Я просто не поверил своим ушам, даже глянул на Азну.

Она сидела рядом с подружками, приглаживала кудри, чему-то смеялась, и выглядела стопроцентно нормально — глаза блестят, на щеках румянец, и улыбка красивая, хоть и немного утомленная; понятно, снова не выспалась, хоть сегодня по приятной причине.

— Бездушное… то есть она не человек, ешь меня кони?

— Она хуже, чем человек, — отозвался Сыч, и принялся жевать сразу две галеты с таким видом, что я понял — на дальнейшие вопросы он не ответит.

Хотя я не знал, о чем спрашивать.

Да, девчонки из «Балды» странные, но в конце концов они не с Земли, они выросли в иной культуре, смотрят на многое иначе, и что-то не так с их прошлым, вспомнить хотя бы неуверенные ответы Явонды на невинные вроде бы вопросы… но отказать им в принадлежности к человеческому роду? Наверняка у Сыча опять шарики заехали за ролики.

Немудрено, учитывая его убеждение, что мы все давно умерли и попали к духам предков, в мире которых и проходим разные испытания.

Офицеры завтракали отдельно, и я обратил внимание, что Шредингер внимательно разглядывает некие предметы, разложенные на полу. Когда поднял один из них, изогнутый кусок металла вроде деформированного гаечного ключа, я понял, что это такое — добытый нами в центре неведенья ключ.

Тогда его забрал Ингвар, ну а затем эта полезная в хозяйстве вещь перекочевала в поклажу к командиру взвода, что и логично.

— Что за детский сад? — бормотал Шредингер, кривя и так уродливую физиономию. — Как это можно использовать? Пять кривых железок, и даже вместе их не сложишь?

Ганс хмыкнул и почесал в затылке, а Ричардсон предположил:

— Может там пять отверстий? По одной на каждое. Мы умникам изображения послали?

— Послали, но толку от них, — комвзвода махнул рукой. — Сопли себе вытереть не могут. Вот это что?

И он поднял другую часть ключа, напоминавшую штопор или некое пыточное орудие — сверлить дырки в костях, чтобы истязаемый мучился как можно дольше.

— Непонятно, — Ганс вновь хмыкнул.

Бадави наблюдал за дискуссией равнодушно, его узкоглазое лицо казалось маской, изображением буддийского мудреца, которому до стоваттной лампочки вся суета этого мира. Вроде бы раньше он не был таким… или был?

Хотя мы практически не общались, сталкивались разве что на общих построениях.

— Ладно, в жопу, — сказал Шредингер. — Эй, Аль-Фаранги! Пора заводить шарманку! Поел?

— Так точно, — Хамид сделал последний глоток из бутылки и вытер рот.