Стихи, вспомнить стихи, может быть в них подсказка? Там что-то про злобное пламя! Нет, злое… И толку… или это пламя относится к огню полыхающего янтарными силового поля по периметру? Но что с ним делать, попытаться дотронуться, провести по нему рукой?

Я выдернул голову и поднялся, чтобы предпринять такую попытку.

— Стойте! Сыч, Серов! — голос Ричардсона прозвучал словно издалека. — Страховка! Макунга, держи этого, Грегор — второго. Если что — выдергивайте сразу!

Меня аккуратно, хоть и крепко взяли за плечо, но я не обратил на это внимания, я вел ладонью вдоль полыхающей линии. Та казалось потрескивала под пальцами, но ничего особенного я не ощущал, даже обычного тепла.

Сыч продолжал гудеть двигаться вокруг нас, словно планета вокруг звезды, и за ним тащился страховавший его боец, придерживал за рюкзак.

— Ничего! — воскликнул Нагахира, изучавший стенку вокруг двери.

— Пустышечка, — неправильным эхом откликнулся Фернандо, и в мерзком голосе его звенело разочарование.

Неужели я ошибся? Моя догадка ничего не стоит и тут ничего нет?

Тогда надо идти дальше, искать, искать, пока безголовцы не ворвались внутрь и не уничтожили нас!

— Здесь, — проговорил Сыч, останавливаясь напротив нас, после чего сел и сунул руку в изображение.

Чириканье прозвучало так громко, что я невольно вскинул руки к ушам, забыв про шлем. Изображение полигона заколебалось, а потом свернулось, точно нарисованное на здоровенном куске ткани.

Я увидел шестиугольный люк в полу, и крохотную ручку на нем, за которую Сыч держался пальцем.

— Здесь, — повторил он, и потянул вверх.

Люк открылся, из него ударили языки голубого огня, облизали потолок, расплескались по нему. Прянула волна холода, такого сильного, что у меня перехватило дыхание, щеки стянуло, на ресницах захрустел иней.

Вася рванул меня назад, обхватил ручищами и отпрыгнул, и Грегор сделал то же самое с Сычом.

— О… о… о… — во рту у Ричардсона, похоже, что-то заело. — Открыли?

— Ага, жевать мне плавники старой камбалы, — Нагахира потер дергавшуюся щеку.

Я поднял руку и обнаружил, что кончики пальцев, не закрытые тактической перчаткой, совершенно белые. Голубое пламя вытянуло из организма тепло за какую-то секунду, и меня колотила дрожь, словно я провел на холоде не один час, обмороженное лицо болело, с бровей капал намерзший на них иней.

Огонь и теперь бушевал в шестиугольном отверстии, но постепенно слабел, уходил вниз.

— Пора звать начальство, — буркнул комотделения. — А ты молодец, специалист, угадал, — он похлопал меня по плечу. — Если выберемся из этой жопы, то представим к награде.

Сверху в этот момент донесся такой грохот, словно на поверхность пустыни рухнул пассажирский самолет. Следом за ним пришла настоящая волна из раздраженных криков, перемежающихся очередями и взрывами.

Пламя вздохнуло в последний раз и угасло, закружились в воздухе мелкие снежинки, заблестели на стенах, на полу.

— Иди, доложи комвзвода, — велел Ричардсон одному из бойцов. — И полезем вниз… Интересно, что там?

Под люком виднелась лестница, закрученная по спирали, очень тесная, с высокими ступеньками не под человеческую ногу, но проходимая. Ну а что ждало нас дальше, можно было догадаться, если вспомнить ту же цитату из «Наставления охраняющего безумие»… очень подходящее название, кстати.

Я думал, что Шредингер не придет, что ему не до нас, но он явился почти сразу же — оскаленный, с рукой на перевязи.

— Зацепило, — сообщил он, поймав наши взгляды. — С поверхности нас выдавили. Мокрожопики песчаные… может вниз не полезут?

За спиной комвзвода в коридоре показались любопытные физиономии девчонок — невозможно усидеть там, где приказано, если тут что-то нашли!

— Пошли на место! — Шредингер погрозил им кулаком, но без обычного напора, видно было, что он едва держится на ногах. — А вы чего замерли, пора двигаться вниз! Кто пойдет? Там что-то про ум я в объятиях дури. Вот пусть и лезет тот, у кого ума нет…

Он поднял руку и повел указательным пальцем — Нагахира, Ричардсон, я…

— Вот Макунга, — палец остановился, указав в лицо нашему африканскому другу. — Действуй, боец.

* * *

Васю заставили натянуть вытащенный из рюкзака респиратор, и он двинулся вниз по лестнице, неуклюже перебираясь со ступеньки на ступеньку.

— Голосом докладывай, что видишь! — велел Шредингер. — А ты, Серов, страхуй его!

Ну что же, моя очередь вытаскивать соратника из опасности.

Я шел следом, стараясь не вслушиваться в то, что творится наверху, где опять поднялась стрельба. Там лезли в колодец безголовцы, пытались остановить их бойцы из других отделений, и можно было только представить, какой именно ад там прямо сейчас.

Вася дрогнул, остановился и вдруг затянул голосом, мало похожим на характерное монотонное вытье Шклярского из группы «Пикник»:

— Это я над тобой кружусь! Это я, фиолетово-черный!

— Вот и дурь, — сказал Шредингер сверху. — Толкай его дальше! Вперед!