— Сыча еще можно взять, — посоветовал Ричардсон, — он обнаружил люк этой камеры.

— Да, — Шредингер кивнул и шагнул в шепчущую бурю.

Тут и правда было очень плохо видно — помимо хлопьев, заполнявших помещение, над «столом» клубилось нечто похожее на дым, жирными черными струями поднималось к потолку. Но даже через густую пелену я различал углубления разной формы и размера, словно выдавленные в похожем на коричневую древесину материале.

Пять штук? По одной на каждую часть ключа? Так очевидно?

Не верится с учетом того, что «дышащий замок» должен играть какие-то игры.

— Попробуем, — сказал Шредингер и принялся выкладывать детали ключа в предназначенные для них углубления.

Каждое вспыхнуло мягким лиловым огнем, но более ничего не произошло.

— Что я делаю не так⁉ — комвзвода повернулся ко мне, здоровой рукой схватил за разгрузку на груди.

А я вспомнил относящуюся к ключу фразу из другого стиха, который мы давно выкинули из головы — «горяч и горюч». Что, если это не просто рифма, словесное украшение? Что, если это важно?

— Нагреть его! Поджечь! — воскликнул я.

— Но это же металл… — Шредингер осекся. — Хотя.

Хлопья метались вокруг нас, лезли в лицо, оседали на щеках, вызывая легкий зуд. Зажигалка в протянутой руке Сыча выглядела сокровищем куда более ценным, чем алмаз размером с кулак.

* * *

Металлический на вид штопор вспыхнул словно бумага, загорелся пронзительным-алым огнем. Комвзвода торопливо положил его в соответствующее углубление, пламя охватило эту часть ключа целиком и… погасло, оставив после себя совершенно черный, словно перемазанный сажей предмет.

То же самое произошло со вторым, с третьим, с четвертым, остался деформированный гаечный ключ.

Комната затряслась, очередная волна вибрации прикатилась из глубины, лампы, освещавшие часть помещения за перегородкой, полыхнули так ярко, что даже дым над столом потерял густоту. Я услышал крики и оглянулся — Ричардсон, Бадави, Эрик и остальные махали руками, прыгали, и вокруг них метались жужжащие точки.

Сошедшие с ума роботы-уборщики добрались до третьего уровня… случайно?

Шредингер чиркнул зажигалкой, но та неожиданно отказалась работать, колесико то ли перекосило, то ли заело. Комвзвода чертыхнулся, повторил попытку, но пламя снова не появилось, лишь несколько вялых искр.

— Можно я, — Сыч взял зажигалку почти нежно, поднес ко рту, будто собрался поцеловать, и она заработала.

Жужжание надвинулось сзади, меня словно ударили кулаком в затылок, второй жук атаковал плечо.

Последний предмет загорелся весь разом, Шредингер завопил, его явно обожгло. Швырнул 'гаечный ключ’в нужное углубление, и стол завибрировал весь целиком, поверхность его замерцала — лиловый, синий, зеленый, лиловый, синий, зеленый.

Жужжание за перегородкой стало громче, а потом стихло.

— Неужели все? — спросил Ричардсон, и стол выключился тоже, так что мы остались в полной темноте, пронизанной шорохом миллионов хлопьев, бьющихся о стены, потолок и о наши лица.

Я опустил ПНВ, и мрак выцвел, превратился в сумерки.

— Не совсем, — отозвался Шредингер, и был прав, поскольку наверху еще стреляли, хотя и не так яростно.

Но подземный комплекс, только что пытавшийся восстать к жизни, выглядел мертвым — ни света, ни движения воздуха, ни булькания в системе водоснабжения, ни призраков, надоедавших нам тяжелыми шагами и прочими мерзкими звуками.

По крайней мере его мы отключили… насчет всей системы пока неясно.

Я первым миновал проем в перегородке, и тут же в горле у меня запершило, кашель буквально разорвал грудь изнутри. Через текущие потоком слезы я разглядел, что то же самое произошло сначала с Васей, потом и со Шредингером, и несколько минут понадобилось нам, чтобы прийти в себя.

Шепчущая буря не желала выпускать, она успела проникнуть в нас, мы надышались смогом, хотя провели в его объятиях недолгое время.

— Давай, пошли, чего встали? — просипел комвзвода, едва восстановив дыхание. — Уматываем с этого курорта.

Уровнем выше нас встретили сбившиеся в кучу, испуганные девчонки, и звуки боя стали более отчетливыми — все те же короткие очереди, перемежаемые глухим шелестом, словно волны бьются о берег. Когда я вслед за Ричардсоном полез вверх по лестнице, на нас посыпался песок.

— Это еще что? — пробормотал комотделения.

Песка наверху было по колено, словно под землю попыталась забраться песчаная буря. Припавшие к полу бойцы палили в сторону центральной камеры, где метались две раскоряченные, излохмаченные фигуры без голов.

Одна бросилась в нашу сторону, ее встретили настоящим шквалом пуль, и безголовец рассыпался, только по лицам ударили колючие, секущие песчинки.

— Последний! — с торжеством заорал кто-то.