Говорят, у каждого свой рай, и ее рай был таким. Грозным и таинственным. Отгороженным от всех. Суровым. Неприветливым.

Но родилась заново она именно здесь! Прикипела душой к этому месту…

Маргарет и Кайл уговаривали ее переехать в Ромашковую усадьбу. Особенно Кайл! Наверное, потому что сам еле ходил и думал, что увечной женщине следует жить в лучших условиях. На курорте, наполненном солнцем и фруктами.

— Разве ты не хотела сама туда переехать? — спросила Анна у Маргарет. — Ты грезила Ромашкой?

— Но это твое приданое, — пожала плечами младшая. — А я буду приезжать к тебе в гости на отдых. Все же не хочется совсем покидать столицу. Там столько перспектив.

— А Драконий дол?

— Продай.

— А люди в деревне? А…

— Сколько их, тех людей-то? Возьми их с собой в качестве прислуги. На юге принято держать много слуг. Построишь им дома — новую деревню, придумаешь работу. Пусть розы растят для отдыхающих или пироги выпекают. Именная пекарня, Ани! Сейчас это модно. Или кондитерскую… И орчиху свою заберешь. Там, на юге, к ним как-то спокойнее относятся. Орчиха-охранница у тебя будет. Экзотика! Китч! Гиен будешь на поводках выгуливать утром по набережной. Ошейники им с камнями и вышивкой купишь. Ах, какая там набережная, Ани!

Набережная…

Вспомнились Гагры и отдых с супругом. Анне дали на работе путевку, когда она еще в статуправлении работала… Где только ни потрудилась за жизнь. В девяностые торговала на рынке, как многие, кто выжить хотел. Клетчатые сумки, ларьки-палатки, поясные холщовые барсетки, набитые купюрами. И зимний холод. Ноги в валенках, в толстых рейтузах, в скидах, в охотничьих сапогах…

И все равно промерзало…

Непреодолимая вечная зима.

Все в прошлом. А в настоящем — Драконий дол. И не нужны уже никакие Гагры…

И Ромашки.

Ее место здесь.

Ее счастье здесь.

Ее жизнь.

Ее набережная.

Анна вплелась взглядом в изгибы тропы. В гриву леса над кручей. В испятнанное мутной зеленью елей марево противоположного берега.

Наверху, в кустах бузины, нависших над тропой, кто-то шевельнулся.

Анна вскинула голову, ожидая увидеть там спорящих соек или излишне любопытную лису. Или кого-то из гиен…

Но их не было.

Что-то хищно блеснуло в переплетении ветвей. Острый металл отразил серый свет зимнего дня, и тетива хлестнула воздух с едким звуком.

Короткий свист, и Анну толкнуло в грудь. И разошлось по лифу повседневного платья темное кровавое пятно.

Нет…

Она не ощутила боли, не успела ничего сообразить, лишь огонь растекся по венам, и в ушах зазвенело. По рукам и ногам хлестнул холод. Время будто остановилось.

— Госпожа! Бегите! Прячьтесь под землей!

Крик Орры был далек и тих, или так только казалось. Все вокруг стремительно зарастало белесым туманом, и взгляд Анны гас…

— Нет… — шепнула она непослушными губами. — Я не хочу…

Попыталась сделать шаг, но тело не послушалось. Ее занесло и бросило к краю кручи, как пьяную.

— Госпожа-а-а!

Послышался звон оружия, и снова туго щелкнула тетива. Пронзительно закричала гиена, и оглушительная тишина, навалившаяся резко и стремительно, затмила все звуки.

Анна сделала еще один неловкий шаг и сорвалась с берега в воду.

Холод вмиг отрезвил. Вернулись звуки и боль. Грудь прожгло каленым железом. Намокший подол тяжело потянул вниз. Тьма окутала, потащила от берега.

Больно!

Дышать и двигаться было больно, но Анна пыталась как-то шевелиться, чтобы не утонуть. Чтобы выжить, как бы безнадежно это ни звучало.

Над гребешками злых волн дергалась полоска дальнего берега, и что-то светлое появилось на ней, вырвалось из фона темных деревьев…

Анна изо всех сил гребла руками и ногами, спутанными подолом. Обувь мешала, рукава тянули вниз, и кровь утекала в ненасытную воду Великой, но плыть все равно было нужно. Хоть как-то…

Плыть!

По воде хлестнула новая стрела.

И тут же ответом пришла с того берега другая. Меткая. Хищная. Выхватила стрелка за Анниной спиной и стащила с кручи в воду.

На том берегу был Райве, и он пытался помочь.

— Плывите, госпожа! Плывите к нему! — крикнула издали Орра.

«Я плыву… Я стараюсь, как могу…» — мысленно ответила ей Анна, понимая, что переплыть Великую зимой она бы и при лучшем раскладе, наверное, не смогла бы, не то что…

В нее снова выстрелили. Стрела плеснула, ударилась о протез и запуталась в платье.

И Райве тоже выстрелил в ответ. Анна не видела, не слышала — просто знала, что он снова попал.

Седьмое чувство…

Волна ударила в лицо, забила нос и глотку холодной пеной. Течение потянуло вниз, и Анна сдалась.